Не больше, чем через полчаса, молодой лорд уже оседлал коня и выехал за ворота.
Он снова окунулся в морозную тьму. Снег перестал, но под копытами коня похрустывала стеклянная корка. Дыхание рвалось в воздух белым облаком, от которого как будто становилось еще холоднее.
Из-за облаков ненадолго выглянула бледная луна, но ее света оказалось недостаточно, чтобы развеять сумрак. Мерцали серебром редкие фонари – на следующий год Киеран планировал установить больше, но теперь, похоже, не выйдет.
Знакомая дорога вывела на площадь Благоденствия. Конрад пересек ее и остановился у статуи богини. В темноте она казалась серой, и как будто светилась изнутри. Конрад изо всех сил всматривался в ее лицо, но оно было скрыто непроницаемой тенью. Конрад не мог отделаться от мысли, будто она нарочно прячет глаза. Хранила богиня в сердце равнодушие или черная печаль, об этом она молчала. Конрад был готов молить ее о помощи, если бы верил, что это поможет. Но в его душе было так же пусто, как и на площади вокруг. Только один отчаявшийся человек и холодная статуя.
В конце концов, Конрад с трудом отвел глаза, развернул коня и вернулся к своему пути. Лишь достигнув края площади, Конрад позволил себе обернуться, один-единственный раз. Богиня по-прежнему величественно возвышалась посреди пустоты, почти белая в окружении голых черных деревьев, окаймлявших площадь.
В последний раз Конрад повернулся к богине спиной. По выгнутому мостику его конь пересек канал, в котором под тонкой ледяной коркой едва слышно журчала темная вода. Снег и лед холодно мерцали в слабом свете фонарей.
Конрад выехал на бульвар, усаженный раскидистыми кленами. Осенью это было чудесное место, одно из самых любимых и для Конрада, и для многих других горожан. Сейчас же бульвар был больше похож на колдовской лес, в глубине которого путника подстерегают чудовища.
В конце бульвара, почти доехав до тупика, Конрад свернул в давно знакомый переулок, и спустя всего несколько минут подъехал к домику с сиреневой крышей.
Мужчина спешился.
В окнах дома было темно. Ни единого движения, ни единого отсвета лучинки. Очевидно, и Энели, и ее мать давно спали. Держа коня под уздцы, молодой лорд погладил его морду рукой, затянутой в темную кожаную перчатку.
- Может быть, зря мы с тобой сюда приехали, - сказал Конрад.
Конь фыркнул и негромко заржал.
- Думаешь, все-таки стоит постучать?
Разумеется, животное не ответило. Конь только всхрапнул и нервно переступил копытами. Поэтому Конрад просто направился к крыльцу, ведя своего скакуна в поводу. Оказавшись у двери, мужчина постучал в нее костяшками пальцев. Ответом ему была тишина.
Конрад выждал немного, постучал снова, прислушался. Через минуту ему показалось, что где-то в глубине дома хлопнула какая-то дверь. Конрад замер. Спустя несколько мучительно долгих мгновений в замочной скважине кто-то повернул ключ, и дверь отворилась.
На пороге стояла Энели. Милая, любимая Энели. Спросонья девушка щурила прекрасные фиалковые глаза, и куталась в шаль, как замерзший воробушек. В руках она держала горящую свечу, и золотистый свет соткал вокруг нее ореол волшебного тумана. Только сейчас Конрад понял, как сильно по ней соскучился.
- Ну, здравствуй, - сказал он, наклонился к едва успевшей что-то понять девушке, свободной рукой нежно обхватил ее лицо и поцеловал Энели в глаза.
Похоже, именно это заставило ее, наконец, проснуться.
- Конрад! – сипловато воскликнула она, и бросилась ему на шею.
Конрад блаженно закрыл глаза и крепко прижал девушку к себе, зарылся лицом в ее чудесные, восхитительные волосы.
- Ой, тут твоя лошадь, - заметила Энели, отстраняясь.
- Это конь, - улыбнулся Конрад. – Я не был уверен, что застану тебя, и не стал его привязывать. Сейчас все сделаю. Заходи пока в дом, здесь холодно.
Энели кивнула и скрылась за дверью. Конрад отвел коня к небольшому закутку с навесом за углом дома, где в мостовую был вбит колышек, и стояло корыто, в котором еще было немного сена. В укромном месте нашлась давно припрятанная попона, которой Конрад прикрыл животное от холода. Затем мужчина вернулся к дому, взбежал по ступенькам и вошел внутрь.