– Нет, ты ответь: знаешь, про кого так сказал великий русский народ? – давил Феликс. – Или не знаешь?
– У меня есть «Справочник индивидуального застройщика»…
– Понятно, – сказал Феликс.
Он расчистил место на столе, сдул крошки, положил бумагу и протянул мне паркеровскую ручку:
– Ну-ка, Тимофей, составь нам смету. Надеюсь, тебя этому в институте учили?
Я сказал брату, что если он даст мне потребное количество материалов и их цену, то смету я составлю в лучшем виде. Коля принес свой справочник, и мы принялись за дело.
Когда мы прикинули сумму расходов и разделили на четверых, по количеству семей, Феликс торжественно хмыкнул: «А кое-кто боялся: деньги! деньги! Разве это деньги? А, Саня?..»
Мне вспомнилось, как давным-давно отец, копаясь в огороде, нашел в земле прямоугольную, толстого стекла бутылку с монетами.
Монеты оказались недрагоценными: позеленевшие финские пенни с вензелем Николая II и короной Российской империи – дореволюционные; те же пенни, но уже со львом, замахивающимся мечом, – довоенные; медные царские копейки с гербами и именами правителей; еще какая-то мелочь. И увесистая желто-коричневая монета с кенгуру – австралийская. Эту монету я выпросил у отца в личное пользование. Я начистил ее зубным порошком и несколько раз на дню доставал из кармана и разглядывал диковинное животное.
После этой находки отец еще долго искал клад на участке. Он втыкал в землю винтовочный шомпол и склонял голову набок, прислушиваясь к звуку. Рядом, с глиняной свистулькой в руке, припрыгивал я. «Не свисти, – косился на меня отец. – И клада не найдем, и денег в доме не будет».
Мы находили россыпи автоматных гильз, блестевших еще желтыми глазками капсюлей, ржавую хозяйственную утварь, спекшиеся в огне куски стекла, откапывали истлевшие листы железа, вытягивали слежавшиеся мотки проволоки и однажды откопали тонкую фарфоровую чашечку с черной розой на боку. Но клада не было.
– Пап, а давай поедем откопаем тот клад, что в замке, – предлагал я. – Чего ждать-то?..
Отец, бывало, говорил, что он наследник древнего княжеского рода и знает старый замок, где зарыт клад. Этим кладом отец пытался интриговать мать в периоды острого безденежья. Матушка не верила ни в какой клад и отмахивалась, а я жадно прислушивался к этим загадочным разговорам и, приласкавшись к отцу, расспрашивал о таинственном сундучке в надежде, что мне откроют тайну и дадут старинный план с черепом и костями на обороте.
– Пап, а ты правда знаешь, где зарыт клад? – канючил я. – Давай съездим. Я фонарик возьму, веревку…
– Да зачем нам сейчас этот клад… – вытаскивал шомпол отец. – Мы и сами чистое золото. Потом как-нибудь съездим.
– Да зачем же ты тогда ищешь?
– Так просто. Может, что интересное найдем. А тот клад от нас не уйдет. Иди, помоги маме посуду мыть…
Я вздыхал, шел под навес, где стоял умывальник, мечтая, как у нас будет много денег, мать перестанет хмуриться в дни отцовских получек, всем купят по новому пальто, а мне – самокат с резиновыми шинами. А то и велосипед.Молодцов задумчиво шевелил бровями.
Удилов напряженно молчал. Получал он ненамного больше моего. Оптимизм брата был мне непонятен: затраты предстояли немалые.
– Не горюйте! – подбодрил нас Феликс. – Потуже затянем ремни, зато будет дом. Главное – начать!..
– В принципе это реально, – потянулся к самовару Молодцов. – Если что, займем… – Он помолчал. – Я согласен!
Теперь я сунул свой стакан под носик самовара. Зажурчала витая струйка, укорачиваясь.
– Я тоже, – коротко сказал я, скрипнув краником. Мне самому понравилось, как я сказал.
Феликс посмотрел на меня с уважением.
– Попробовать, конечно, можно, – пожал плечами Удилов. – С Верочкой надо только посоветоваться…
– Ты не крути, – прервал его Феликс. – С Веркой я сам поговорю. Отвечай за себя: согласен или нет?
Удилов сложил на груди руки, похмыкал и сказал, что согласен.
– Молодец! – похвалил его Феликс. – Будешь моим замом по инструменту. Только на тебя в таком тонком деле можно положиться.
Удилов сдерживал гордую улыбку.
– Но это не все. За тобой рытье котлована и другие особо точные работы. Обтесывание бревен, перетаскивание камней, подноска воды…
Потом мы снова заправляли самовар, называли Феликса командиром и говорили, что он голова: так быстро подписал нас на гигантскую стройку. И главное, все предусмотрено, все рассчитано. Купим за бесценок хороший бревенчатый дом, завезем всякий там цемент, песок и начнем заливать фундамент. А на следующее лето поставим сруб и займемся отделкой…
Феликс чиркал в блокноте эскизы и улыбался задумчиво.
Сразу после войны отец получил участок на Карельском перешейке и разрешение на вывоз стройматериалов с разрушенной линии Маннергейма. Отец собирался поставить избушку и разбить огород – шестеро детей просили есть. Слово «дача» тогда произносилось с иронией. Оно плохо вязалось с колючей проволокой в близком лесу, табличками «мины» и карточной системой.