— Могли бы и меня угостить, — крикнул я соседям.
Словно поняв, о чем речь, орлица спустилась ко мне и, уставившись на сумку, что-то проклекотала. Я, не долго думая, протянул ей кусок пирога. Осторожно склюнув хлеб с руки, птица вспорхнула в гнездо.
— Ну, не очень-то я и хотел у вас чего-то просить, — проворчал я, возвращаясь к работе.
Однако к закату я понял, что начинаю потихоньку сходить с ума от однообразия работы, и завалился спать.
А утро началось с того, что я проснулся от сосущего ощущения тревоги.
Если раньше связь с Тусей не доставляла мне никаких неприятных ощущений, то теперь она превратилась в раскаленную спицу, воткнутую мне в грудь. Так бывает только тогда, когда тому, кого отслеживаешь, грозит опасность.
Плюнув на скрытность, я быстро собрался и взмыл в небо. Ну и что, что машущий рукавами тулуп не слишком похож на орла? Не так уж много в этих горах разумных и не так уж часто они рассматривают небо, чтобы озаботиться тем, что какой-то птичий силуэт, скользящий в зените, покажется непривычным.
Ведьмы тут, как и во всех мирах, наверняка летают на метлах или на каких-нибудь еще предметах интерьера. А до самолетов и других воздушных судов еще, кажется, не додумались. Поэтому я больше боялся не того, что меня увидят, а того, что я не успею. Я мчался к Тусе с максимальной скоростью, которую мог выжать из модернизированной метлы.
По мере приближения к довольно большой луговине на склоне холма нарастало ощущение, что ведьме грозит опасность. Точнее, она, опасность эта, уже не просто грозила, она нависала, словно камень на краю обрыва, она была рядом и пахла свежей кровью.
Я зарычал.
Свежая, вкусная кровь, текущая из смертельной раны, парящее мясо, которому не скоро еще суждено остыть…
Этот запах бил в ноздри, застилая глаза багровой пеленой. Он сводил с ума, заставляя сердце колотиться так, что я едва сдерживался, чтобы не рухнуть в истинный облик.
И все же я заставил себя на миг зависнуть над луговиной.
Надо же было так подключиться к этой дуре-ведьме, чтобы начать воспринимать мир ее чувствами! Она сейчас перемазана и своей, и чужой кровью, и ей больно, и ей радостно, как каждому, кто думает, что умирает с оружием в руках.
«Я — разумный! — шептал я, словно заклинание. — Я — разумный! Я думаю, потом делаю!»
Сверху фигурки всадников казались игрушечными. Словно юниты в штабной игре на занятиях по тактике средневековых войн.
И диспозиция мне очень понравилась. Идиоты героические!
Чуть пологая луговина, спускающаяся к озеру, заполнена всадниками. Тысячи полторы — не меньше — доспешников в черненых латах на массивных вороных лошадях образуют почти правильное кольцо, достаточно плотное, чтобы все, кто находится в его центре, считали себя покойниками. Но за пределами кольца, у опушки, у уреза воды, у соседнего оврага, радужно переливается десятки порталов, выплескивающих из себя бойцов, одетых в пестрые, какие-то попугаистые, сюркоты. Те, кто припоздал к основному действию, стягиваются в узкий клин.
Что ж, разумно, если битва — не самоцель, если нужно то, что находится внутри кольца.
А внутри — моя ведьма, размахивающая легкой шпажкой. Даже мне сверху видно, что ее длинный узкий клинок — изящная штучка, подходящая под слабую женскую руку. Очень похожа на Тхорийский «клинок возмездия».
Узкое, тонкое лезвие, способное лишь на один колющий удар, но из-за бритвенной остроты большинство доспехов для него просто не имеет значения. Тхорийские савсы — слабосильные, легкокостные существа, похожие на больших бабочек и не способные к правильному бою. Но любые завоеватели, пытавшиеся прорваться в их земли, натыкались на строй вооруженных «клинками возмездия» фанатиков.
Да, в лобовом столкновении с любым из воинов большинства живущих на Тхоре рас тонкокостный савс наверняка проиграет. Но у «бабочек» самоубийственная, безумная тактика боя. Они и не пытаются блокировать или отводить чужие удары. Только уворачиваются, если могут. Ведь их цель — прорваться к врагу вплотную и, дождавшись атаки, заставить его надеться на тонкий «клинок возмездия», словно бабочка — на булавку.
Вот и думай, кто после этого больше похож на насекомых…
Мою ведьму, кажется, учили сражаться по тхорийским правилам. А противостоящий ей хвостатый мужик до сих пор не понимал этого. Он картинно сбросил плащ, демонстрируя набор хорошо развитых мышц, и, растягивая удовольствие, вытащил из-за спины глефу.