- Девушка зачастую готова на аборт, лишь бы не потерять мужчину, сказала Грейс. - Уж я-то знаю.
- Тогда почему Вилла этого не сделала?
- Потому что уже делала один и потом ужасно терзалась от чувства вины, её во сне преследовал убитый ей ребенок.
- Бог мой, я и не подозревал, что она способна на такие страсти!
- А должен был? - раздался чей-то голос.
Оба оглянулись и увидели темноволосую женщину с тусклым взглядом. Питер вскочил.
- Кэт, познакомься с Грейс. говорил тебе, зайдет кузина Виллы. Моя жена Кэт.
Женщины подали руки. Кэт казалась смертельно усталой, её рука была совершенно безвольной.
- Вы сестра Виллы, да? Как же вы так скоро оказались в Стокгольме? Вилла послала за вами?
- Нет, но она написала такое непонятное письмо, что решила прилететь...
- Господи Боже! Прилететь только из-за непонятного письма!
- Не только. Она не ответила на мою телеграмму, что совсем не похоже на нее. Впрочем, я могла бы приехать и только из-за письма. - Грейс было непонятно, почему эта женщина считает её поведение странным.
- Что за письмо? Вы мне ничего не говорили, - забеспокоился Питер.
- Да как-то к слову не пришлось. А это важно?
Грейс не собиралась раскрывать все секреты, по крайней мере, пока. Она взяла со стола бокал и проглотила залпом, словно умирая от жажды. Но почему темные глаза Кэт так неотрывно смотрят на неё поверх бокала?
- Вилла написала, что попала в безвыходную ситуацию, вероятно, она имела в виду беременность, - Грейс ответила Кэт не менее пристальным взглядом.
- Так оно и было, хотя она мне не говорила.
Грейс неприятно поразила бесстрастность её голоса. Неужели ей все совершенно безразлично? Какая разница с отзывчивым и любезным мужем!
- Ты не ошибаешься, милая?
- Я же кое-что в жизни понимаю? Как-то вечером она чуть не упала в обморок, хотя выпила всего ничего. Сказала, что устала. Ночью её не было дома. А через неделю она подала заявление об уходе. Кроме того, это кольцо...
- Кольцо было похожее на фамильный перстень, что передаются в семьях по наследству, - объяснил Питер.
- Мужской перстень с печаткой, с лазуритом, и на нем выгравирован родовой герб. Вилла носила его на среднем пальце, оно было ей велико.
- Герб семьи Густава?
Питер пожал плечами.
- Наверное, но мне далеко до уровня старой шведской знати, мы не вращаемся в тех кругах, правда, милая?
- Что вы собираетесь делать, Грейс? - спросила Кэт. - Дождетесь, пока не появится Вилла?
Грейс вдруг решилась.
- Да, я останусь. Поживу в её квартире. Хозяйка говорит, что там уплачено до конца года. Я думаю. Вилла вернется. Там остались все её вещи и прекрасная кровать времен Густава III. Пока же я посмотрю Стокгольм.
Кэт иронически усмехнулась.
- Ну что же, наслаждайтесь.
- Вам здесь не нравится? Мне показалось, город довольно красив.
- Подождите, зимой навалит снегу и ночи станут казаться вечностью. Не знаю, как я не сошла с ума всего за одну зиму.
Питер ласково обнял жену.
- Кэт горит желанием уехать в Сурбитон. Верно, милая? Но и на Кипре, где хватало солнца, ты чувствовала себя так же неуютно. Дело не в длинной холодной зиме и коротких днях, просто ты постоянно тоскуешь по дому.
Кэт вдруг уткнулась головой в его плечо. Питер посмотрел на Грейс.
- Я попросил, чтобы после этого назначения мне подыскали работу дома. Но все равно по контракту осталось ещё два года. И нужно терпеть. Не оставаться же навсегда в клерках!
- Я так боюсь зимы! - простонала Кэт. - Дети все время сидят дома, когда ни выглянешь в окно - вечные сумерки. Меня просто трясет от этого.
- Перестань, милая, все не так плохо. Разве мало тут развлечений?
- Ну да, приемы в посольстве.
- А чем плохо? Бесплатная выпивка, новые лица. Грейс, вы завтра придете на прием? Как говорит моя жена, в основном будут посольские, но зато вы увидите всех, кто знал Виллу. Может, кто-то что-то и подскажет.
Грейс с удовольствием согласилась и поднялась, собираясь уходить.
- Я вас отвезу, - сказал Питер и повернулся к жене. - Не возражаешь, милая? Я быстро. Скажи детям, что я вернусь и пожелаю им спокойной ночи.
В машине Питер вздохнул с явным облегчением.
- Прошу прощения за Кэт, она всегда такая.
- Она здесь так несчастна?
- Думаю, да. Но она и не пытается быть счастливой, хотя, выход за меня замуж, знала, какая предстоит жизнь. Она очень домашняя, из большой семьи, и хочет, чтобы все были рядом - отец, мать, тетки. Особенно на Рождество или дни рождения детей. В душе она неисправимая провинциалка.
- А вы нет?
- О. Господи! Вы не поймите меня неправильно! Мы привязаны друг к другу, делим все - и хорошее и плохое. Осталось потерпеть два года, потом я сделаю все, чтобы работать дома. А чем вы занимаетесь, Грейс? Я имею в виду, как зарабатываете на хлеб?
- Пишу.
- Книги? - В голосе Питера слышалось восхищение.
- Романы.
- Ага. Тогда понятно буйство вашего воображения.
- Насчет Виллы? Я просто пытаюсь собрать факты.
- Да, но вы их сразу вписываете в мелодраматический сюжет. И вообще, взять и просто так сорваться в Стокгольм... Признаюсь, вы очень привлекательная девушка, Грейс. Хотя совсем не похожи на Виллу. - Он не сводил с неё своих задумчивых и холодных голубых глаз.
Грейс понимала, что он из того сорта людей, что любят говорить пустые комплименты.
- Спасибо, но мы не о том говорим.
- Почему? Прекрасная тема для разговора. И естественная, не спорьте. Он протянул руку и коснулся её плеча. - Только не надо ничего сообщать полиции.
- Мне это и в голову не приходило, - искренне удивилась Грейс.
Питер остановил машину перед домом на Страндваген.
- Я думаю, этого делать не стоит. Иначе разразится скандал. Престиж страны и все такое, вы понимаете? Спокойной ночи, Грейс. Надеюсь увидеть вас завтра на приеме.
3
Когда Грейс вошла в дом, дверь квартиры на первом этаже приоткрылась. Фру Линдстрем явно была из тех, кто обожает подслушивать и подглядывать. Может, она надеется, что Грейс постучит к ней, зайдет и поделится новостями? Грейс, нарочно громко топая, поднялась наверх, дверь тихо закрылась, в её скрипе послышалось явное сожаление.
У Грейс не было времени на фру Линдстрем. Она кипела от негодования. У нее, видите ли, мозги романистки! Да кто такой этот Питер Синклер, чтобы смеяться над её опасениями!
В тихой спокойной квартире Грейс постепенно начала расслабляться: прошлась по комнатам, приняла душ и переоделась. Ну вот, теперь можно спокойно посидеть и подумать.
Итак, Вилла отправила засекреченный зов о помощи. Она должна была знать, что Грейс сразу откликнется. И все-таки не дождалась её и исчезла, прежде чем пришла телеграмма. Или Вилла собиралась вернуться, или где-то оставила ей послание, и тогда его нужно найти.
Оно явно должно быть здесь, в квартире. Вилла всегда прятала вещи в самых неожиданных местах. Например, свои украшения - в старом заварном чайнике, а дневник - под подушкой. Грейс даже вскрикнула: как она могла забыть про дневник!
Дневник для Виллы был не менее важен, чем косметика, разговоры, манера держаться. Она воображала, что описывает для потомков жизнь обычной молодой женщины наших дней. Ни строчки из него нельзя опубликовать раньше, чем лет через сорок после её смерти, - это она говорила вполне всерьез. И очень жаль, потому что Грейс уже имела удовольствие видеть свои писания напечатанными и знала, как это здорово, что этому стоит позавидовать.
- Но я не писательница, а летописец, - вздыхала Вилла.
Иногда она давала Грейс почитать отрывки из предыдущих томов (в Англии, в ящике со старым хламом, их набралось уже с десяток).
Писала она небрежно и наспех, как и письма, но попадались и очень сильные места, особенно про аборт, про боль и муки. Эти страницы просто кричали.