— Как если бы не смогла заплатить за квартиру?
— Нет, совсем иначе. Нэнси полагала, у неё проблемы с мужчинами. А я считала, что у неё роман с женатым человеком, потому она и захотела жить отдельно.
— Вы его знали?
— Нет. Ходили слухи, что он из стариной шведской семьи. Но теперь, раз она выходит замуж, мы скоро все узнаем, правда?
— Грейс, — послышался голос Кэт Синклер, — вам следует воспринимать рассказы Уинфред с известной скидкой. У неё изумительный дар расцвечивать скучные факты. Не так ли, дорогая?
Уинфред презрительно ухмыльнулась, но не рискнула нагрубить хозяйке.
— Я бесконечно устала от разговоров о вашей кузине, Грейс, — подчеркнуто пренебрежительно бросила Кэт. — Она здесь была не слишком популярна. Расстроила детей, подвела Питера — бросила все на него и сбежала. Уинфред, помогите мне, пожалуйста, с напитками. Питер, как всегда, забыл, что на приемах, где он хозяин, не следует так увлекаться. Вы нас извините, Грейс.
Маленькая горячая рука скользнула в руку Грейс и крепко её сжала.
— Мисс Эшертон, а мы с братом знаем, где Вилла.
Грейс посмотрела вниз на веснушчатое лицо Джорджии Синклер. Ее прямые волосы падали на плечи, глаза были ужасно серьезны, и было ясно, что она не шутит.
— Где? — спросила Грейс.
— В лесу.
— В каком?
— Где лоси. Пойдемте наверх, мы с вами поговорим.
— А где Александр?
— Наверху. Он ещё маленький для взрослых вечеринок. И мне нельзя, я ведь не умею вести умные разговоры.
— Тогда пошли, — кивнула Грейс.
Александр был в яркой полосатой пижаме. Бросались в глаза его песочного цвета волосы — точно как у сестры. Все окна закрыты, в спальне стояла духота.
Грейс села на край кровати.
— Чем обычно занималась с вами Вилла? Читала сказки?
— Нет, она их придумывала, — сказала Джорджия.
— Она рассказывала про охоту на лосей, — добавил Александр. — Мне было страшно.
— Значит, ты ещё маленький, — заявила сестра.
— Это же выдумка. Она все выдумывала.
— А что она выдумывала?
— Ну, если в один прекрасный день она не вернется, то мы должны вызвать полицию! — выпалил Александр и повалился на подушку.
— Нет, она говорила не про полицию, а про посла, — покачала головой Джорджия.
— Нет, Георгия. Неправда. Про полицию. Но мы же не можем говорить по-шведски? — вдруг спохватился мальчик.
— Ну вот видишь, какой ты глупый!
— Так вы что-то сказали полиции или послу? — тихо спросила Грейс.
К ней повернулись испуганные мордашки.
— А разве Вилла не вернулась домой? — спросил Александр.
— Не вернулась, но все в порядке. Она выходит замуж! — радостно заявила Георгия. — Ее не затоптал старый лось. И она не заблудилась в лесу.
Дверь распахнулась и влетел взбешенный Питер Синклер.
— Грейс, они снова вам надоедают! Джорджия, Александр, как вы себя ведете!
— Не беспокойтесь, я люблю детей.
— Да, но ведь сейчас прием.
— Питер, — донесся голос Кэт, — приехала Эбба. Спустись.
На миг в глазах Питера мелькнуло смущение.
— Бог мой, не думал, что она приедет. Грейс, вам лучше спуститься и познакомиться с баронессой ван Стерн.
Через несколько минут Грейс уже слышала:
— Эбба, позвольте вам представить Грейс Эшертон из Лондона.
Узкое бледное лицо казалось ещё длиннее из-за высокой короны светлых волос. Грейс пожала худую руку с длинными пальцами. Вот и шведская аристократия — холодная, бледная, анемичная, с бесцветной кожей и водянисто-голубыми глазами. Нужно признать, женщина в простом черном платье, обтягивавшем гибкое стройное тело, производила впечатление. Правда, несколько пугающее…
— Вы новая секретарша посольства, мисс Элерон?
Грейс не хотелось говорить ей о родстве с Виллой.
— Нет, я писательница.
— Как интересно! Можем мы с мужем пригласить вас к себе? Хотите посмотреть наш дом, мисс Эшертон? Он не слишком велик, но достаточно стар и типично шведский.
— Весьма любезно с вашей стороны, — пробормотала Грейс.
— Эбба — добрейший человек в Швеции, — горячо заявил Питер. — Я прав, Эбба? Жаль, что Якоб не смог приехать. А теперь позвольте мне вас угостить.
Кэт оставалась в дальнем углу комнаты, мрачно комка темное платье. Грейс случайно поймала её напряженный, почти панический взгляд и вспомнила слова о скучных посольских приемах. Но почему её собственная вечеринка вызывала у хозяйки такую реакцию?
В тот же вечер, удобно устроившись в огромном кресле и листая дневник Виллы, Грейс говорила Польсону:
— Я знаю, кто такой Якоб. Барон ван Стерн не был на вечеринке, но там была его жена. Весьма впечатляющая особа. Синклер так волновались, что вряд ли она принадлежит к кругу их друзей. Может быть, её принимает посол, но уж никак не родовой служащий посольства. А вам эта фамилия что-нибудь говорит?
— Конечно. Это несколько обедневшее очень старое шведское семейство.
Польсон сделал какую-то пометку в маленькой записной книжке.
— А что вы записываете?
— Якоб, барон ван Стерн. Нужно действовать по системе. Вряд ли он имеет отношение к матримониальным планам Виллы. Он человек семейный и обожает красавицу жену. Но что еще? Вы видели Свена или Акселя?
Грейс покачала головой.
— Даже Густава не было?
— А как я могла встретить Густава, если он — жених Виллы?
Но Грейс продолжала думать о словах Уинфред Райт насчет связи Виллы с женатым человеком, пытаясь увязать их с детскими фантазиями про то, что Вилла потерялась в лесу.
Впрочем, не только у детей разыграется воображение, если вчитаться в то, что написала Вилла.
— Лес, дождь по крыше, — сомневаюсь, что дети что-нибудь об этом знают. А если она и в самом деле в лесу? Мы могли бы её найти?
— Вы знаете, сколько в Швеции лесов?
— А дневник нам не поможет?
— Как именно?
— Не знаю, — с несчастным видом призналась Грейс.
— И дождь идет повсюду. Нужно как-то изловчиться толком расспросить детей Синклера.
Грейс кивнула.
— Я так и сделаю.
— А завтра мы поедем в Гипсхолм, посмотрим портрет Густава IV.
— Прекрасная идея.
— Я тоже так думаю.
— Думаете, так мы доберемся до Густава?
— По крайней мере увидим, как он выглядит. Мой старый «Вольво» на ходу, а по дороге на берегу озера можно устроить пикник.
— Прекрасно.
В присутствии большой спокойной фигуры Польсона Грейс чувствовала себя уютно и умиротворенно, не так, как у Синклеров на вечеринке. И понимала, что таким покоем обязана ему. Она сказала это вслух и увидела, как лицо Польсона расплылось от удовольствия.
— Тогда снимите ваше шикарное платье, наденьте что-нибудь попроще, а то я чувствую себя чрезвычайно неуверенно.
Грейс рассмеялась.
— Вам стоило бы видеть баронессу.
— Ни малейшего желания. Она не в моем вкусе.
— А я?
— Вы смеетесь надо мной, Грейс? Что вы пили? Шнапс?
— Нет, обычный английский джин.
— Завтра, — сказал Польсон, — выпьем шампанского.
Глаза их встретились, и её сердце сбилось с ритма. Польсон смотрел на нее, словно приглашая заняться любовью.
— А что празднуем?
— Надеюсь, замужество Виллы. — Польсон отвел глаза.
— Но ведь вы в это не верите?
Он медленно покачал головой.
— В возможного ребенка верю. А в свадьбу — нет.
Она немного подождала пояснений, но Польсон молчал. Казалось, потянуло холодом.
9
Замок красного кирпича с круглыми башнями и винтовыми лестницами очень понравимся Грейс. Но портрет Густава IV никакого восторга не вызвал.
Блекло-голубые глаза, бледные щеки, капризно надутые губы, напудренный парик и женоподобная фигура. Грейс искренне удивилась, ощущая неприязнь и странную неловкость. Неужели таков возлюбленный Виллы? Как она могла ему довериться, не то что влюбиться?
— Красавцем его не назовешь.
Польсон рассматривал портрет более внимательно.
— Портрет просто плох, — объявил он. — скучный и мертвый. Но добавьте мысленно сверкающие живые глаза, улыбку… Такой чувственный рот наверняка умел улыбаться. Личность всегда привлекает больше, чем просто приятная внешность. И добавьте ещё темперамент и жизненную силу.