Джейн: Братья-искорки из подвала, непостижимые сущности, которых Джек подкармливает своими кошмарами.
Скарлетт: Страшные, странные и очаровательные одновременно.
Джейн: Всех героев объединяет потеря. Каждый кого-то потерял, кто-то даже самого себя лишился. Кто-то на время, кто-то уже навсегда, а кому-то только предстоит потерять. Но это, увы, их связующая нить, их общность, их трагедия.
Скарлетт: Тема, тема романа - везде. И это классно!
Джейн: Прекрасная проработка героев. Разность социальных слоев, мировоззрений, манеры речи. Озлобленные, инертные, потерянные, верующие, распутные, - все они живы. Все воспринимаются как соседи по улице. В них веришь. Им веришь.
Мир
Джейн: Крохотный американский городишко в Огайо, лето на стыке восьмидесятых и девяностых. Кругом леса да болота. Сонная глушь, максимально далекая от арены исторических свершений.
Этакая идеальная тихая провинция, со своими легендами, героями и ужасами.
А где, как не в провинции, творятся самые отвратительные мерзости?
Скарлетт: Которые в романе вовсе не кажутся отвратительными - благодаря таланту автора. И, надо сказать, мир маленького городка Америки выдержан от и до. Он периодически сравнивается с русским, и различие замечательно.
Джейн: Мир подвала, мир фиолетовой мамаши-луны, мир-порождение искорок - это симбиоз сюрреализма, воспоминаний, ночных кошмаров, потаенных страхов, старых злодеяний и - как ни странно - воли к жизни. Все это сплетено в тугой клубок, в котором глубинный психоанализ одного связан с острым любопытством другого. Нижний мир мертвых, точь-в-точь в соответствии с мифами. Особенно иронично смотрятся в этой связи имена обитателей этого мира. Звездные, сверкающие, искрящиеся имена. Имена падших звезд, переродившихся в фиолетовой тьме в нечто иное и вечно голодное.
Скарлетт: Сюрреализм, который мог бы быть страшным, но кажется чудесным. Странно, если бы мне заранее это сказали, никогда бы не поверила.
Джейн: Возвращаясь к городку. Попадание в атмосферу, время и место просто стопроцентное. Убедительно, правдиво и очень живо. Откровенно говоря, первый раз мне попадается русскоязычный автор, создавший настолько живую Америку.
Язык
Джейн: Прекрасный. Грамотный, отлично подобранные слова занимают свои места. Красивые формулировки, атмосферные описания.
И гиперконцентрация философских мыслей. Обычно как - читаешь себе, читаешь, и оп-па, выуживаешь что-то, что стоит отложить на полочку в голове, обдумать на досуге. Здесь мысли для обдумывания кроются чуть ли не в каждом абзаце.
Невероятная насыщенность текста. Одновременно и круто и немного тяжко.
Скарлетт: А ещё напоминает университетское прошлое. Но мне, в отличие от Джейн, тяжело не было. Точнее, было, но по другим причинам - тема тяжелая. И ещё, обдумывать потом книгу, когда закончил читать, - одно удовольствие. Не пропустите его.
Как обычно отрывок для ознакомления.
«- Я иду в подвал.
- Траектория твоего пути недвусмысленно указывает на это.
- Подвал реален, - сказал я.
- Абсолютно в этом уверен, здесь нет места релятивизму.
- И я туда иду.
- Это я уже слышал.
На этом моя просветительская миссия закончилась, и я развернулся к двери, открыл ее, заглянув в совершенную темноту.
- Мне нравятся все темные места, - сказал я.
- Говоришь, как пятилетний у психоаналитика.
И я понял, что он пойдет со мной.
- Если ты мне снишься, странно, что ты не знаешь всего, что знаю я.
- Я тебе не снюсь, Джек. Я вышел покурить и увидел тебя. Я бы тебе не мешал, но мне просто не хотелось, чтобы ты грохнулся с лестницы, когда решишь полетать с Питером Пэном, или вроде того.
- Я хорошо хожу по лестницам, - сказал я и сделал шаг в темноту. Айвен нырнул в нее вслед за мной.
- Закрой дверь, - сказал я. - Надо закрыть дверь, чтобы началось свечение.
Дверь с треском захлопнулась, и на пару секунд мы остались в полнейшей темноте. Что-то скрежетало, щелкало и ползало, возилось.
- Жутковатое место, - сказал Айвен. - Нуждается в дезинсекции и дератизации.
- Это нижний мир, - сказал я. - Грязный мир.
А потом они зажглись. Мои маленькие таблетки, мои крошки в лесу. Капсулы светились розовато-фиолетовым светом, словно лампа кварцевания в больнице. Айвен сказал что-то на русском. Мне показалось, будто он выругался, хотя я не был уверен.
- Не бойся, - сказал я. - Я же не боюсь, и ты не должен бояться. Это все часть сна. Мы будем следовать за ними и спускаться.
По одной на каждой ступеньке, маленькие капсулы, наполненные светом. Не ошибись, Джеки, у тебя такие хрупкие косточки. Айвен сказал что-то еще. Его язык был грубым, но странно красивым. И я подумал: это настоящий русский язык или похожий на него набор звуков?