Скарлетт: Здесь будет иметь место момент, который, по моему мнению, достоин предупреждения и плашки «18+». У меня есть вопросы к развитию характера Нарайна... который превращается на жалких ста страницах из благородного рассудительного юноши в предателя и работорговца. Но я задам их автору позже, когда мы будем говорить о героях. А сейчас я просто кратко проспойлерю. Тема мести раскрыта автором в таком ключе: Нарайн, как Ромео, любил девушку из семьи врага. Влюблённые собирались сбежать и пожениться, но в назначенный час «Джульетта» не явилась - родным стало известно о её плане, и девушку не пустили. В этот же вечер арестовали семью Нарайна. Вернувшись в Орбин, Нарайн закапывает труп отца, матери, братьев, мысленно объявляет возлюбленную предательницей, проклинает её и её семью, а потом сбегает предавать Орбин, казнивший его отца. Спустя некоторое время, когда война давно началась, не иначе как магией автора Нарайну везёт: в осаждённом городе он узнаёт, что семья его «Джульетты» рядом. Враги попались! Месть Нарайн исполняет так: приводит в их дом наёмников-убийц, те насилуют и убивают братьев возлюбленной, мать, а саму девушку Нарайн уводит не то себе в рабство, не то пока просто в плен. Спустя десять лет девушка рожает ему сына и умирает. Нарайн то ли от ужаса потери любимой, то ли из собственной злости отдаёт новорождённого сына в рабство слуге (о садистских наклонностях которого Нарайн отлично знает). Сын растёт не слишком счастливым, мягко говоря, а когда у него просыпается магия, Нарайн отвозит ребёнка на невольничий рынок и продаёт другому садисту в сексуальное рабство - целенаправленно. Вам не мерзко? Мне очень. Обладай автор мастерством Джорджа Мартина, который умеет описывать подобные сцены так, что от них не тошнит, я бы оценила. Но автор, во-первых, им не обладает, во-вторых, вся вторая книга состоит из таких сцен. Это, дамы и господа, ангст. Та самая игра на ваших нервах. Одноногая собачка или то, что Джейн назвала уколом иголкой. Джейн потом хорошо добавила: «Допустим, иголкой меня ткнули раз, но если всю книгу - это уже перебор». Так вот, ангста в цикле перебор при крайнем недостатке «качелей». Все неангстовые сцены есть разве что в первой книге, и их раз-два и обчёлся. Надавить на жалость читателю, писать на нерве легко, и когда вся книга давит на тебя таким образом, понимаешь, что не очень-то автор и старался.
Это только первая книга и часть второй. Хотите узнать, что в этом море ангста было дальше?
Джейн: Сын Нарайна оказался непростым, а очень одаренным магом. Ему чудом везёт попасть в хорошие руки, а затем приходит пора учиться магии, ведь силы юноши огромны.
Скарлетт: После чего автор будет давить на жалость читателя чёрным прошлым мальчика и его вряд ли приятным будущем: другие маги считают ребёнка чудовищем.
Джейн: Надо сказать о большом различии между книгами. Первая скорее политический эпик, вторая эпик про потенциального то ли разрушителя, то ли спасителя. Первая - стройная, логичная. Во второй авторская магия слишком сильна. Первая - лето в Орбине, азарт боя, страх магии и любовь. Вторая - страдания, непредсказуемые маги, ангст и пафос. Я так долго могу продолжать.
Скарлетт: Я бы не сказала, что первая книга стройная. У меня было много вопросов к миру и логике. Например, и меня, и Джейн очень удивило, почему семью Нарайна отправили в камеру к тяжело больным, хотя ответственный за это когда-то любил мать Нарайна. Впрочем, это укладывается в философию книгу: любите, чтобы потом возненавидеть. Не объяснены функции выборного правителя, непонятно, как Орбин жил до описываемых событий или, проще говоря, дошёл до такого упадка. О магии все то ли знают, то ли нет. Очень много таких дыр и, наоборот, сцен, которые описаны автором, но на сюжет они не влияют.
Джейн: Словом, насколько мне зашла первая книга, настолько я расстроена второй.
Скарлетт: Мне вообще ничего не зашло. Но вторая была ещё большим мучением. Там мир как раз описывается, но делается это по принципу: «А вот тут у нас оборотни. Они летают. А вот тут маги. Они колдуют. А вот тут боги. Вы ещё не запутались? Нет? Тогда продолжаем...»
Джейн: Если первую книгу я читала с удовольствием и интересом, то добравшись до второй я ощутила себя тем нерадивым школьником, которого родители посадили читать дневную норму страниц. Я считала оставшиеся до конца страницы, чего за мной обычно не водится, и пыхтела в ожидании последней.