Джейн: Мотивы, толкнувшие отрицательных персонажей на “кривую дорожку”, прописаны лаконично. Но и большие мерзости совершались с куда меньшим обоснованием.
Мир
Джейн: Концепция мира в романе очень интересная.
Скарлетт: Да, опять же отдадим автору должное: идея мира захватывающая и продуманная. Ключевое слово здесь «идея», а не «мир».
Джейн: Империя, где люди редко умирают окончательно. Где умершие возвращаются в виде призраков к своим обидчикам, чтобы устраивая тем персональный ад, скрашивать свою вечность. Что любопытно, для того, чтобы к вам прицепился призрак, не обязательно кого-то убивать. Вполне вероятно, что достаточно будет наступить кому-то на белый кроссовок и не извиниться.
Империя защищает своих граждан при помощи талисманов-камней. Впрочем, каждый камень не только защищает, но и служит заменителем паспорта, банковской карты, а также характеризует владельца точнее иных гороскопов.
Обитатели страны смирились с таким положением вещей. К тому же, особо настырного призрака могут успокоить одаренные люди - псионники, которым по силам призвать к порядку потустороннюю сущность.
Автор рисует перед читателем мрачноватую картинку страны, где мертвые диктуют живым правила выживания. И получается весьма и весьма убедительно.
Скарлетт: Согласна насчёт убедительности и - ещё раз отдам должное - продуманности. Немного странно другое: мир показан на уровне одной страны. Она протянулась на весь мир? Это такая большая, судя по географическим названиям, Польша?
Впрочем, мир действительно интересен. Его было бы неплохо описать подробнее и ещё ярче, но на это ушло бы куда больше одной, даже такой толстенькой, книги.
Язык
Джейн: Написано грамотно и чисто. Хотя мне язык показался то ли суховатым, то ли слишком строгим. Герои общаются между собой рублеными фразами, предположу, что это прием для создания динамики. Но, как ни парадоксально, у меня роман шел медленно.
Скарлетт: И я сейчас объясню, почему.
«Девушка трещала как заведённая, легко переходя от упрёков к воодушевлению. Марию, так звали собеседницу, назначили координатором похорон, и девушка была озадачена, почему ближайшая родственница, не связалась с ней. Имперская служба контроля взяла на себя расходы на погребение. Всё было уже спланировано, расписано и оплачено.
Нирре Артаховой была оказана честь быть погребённой с первыми лучами солнца. Так сложилось, из века в век мы хоронили своих мёртвых на рассвете. Раньше люди верили: если предать тело земле до начала дня, ушедший не вернётся. Несколько столетий и развитие пси - науки не оставили от этого заблуждения камня на камне, но оставили нам традицию. Быть погребённым на заре считается хорошим тоном.
Следуя указаниям Марии, я уже через полчаса была в Вереево, где приземлился самолёт с коллегами бабушки и её телом, а ещё через два часа стояла на холодном воздухе продуваемых со всех сторон Ворошков. Народу съехалось предостаточно. Чиновники и депутаты, которым полагалось находиться здесь по долгу службы. Псионники, чей долг был несколько иным. Официальный представитель императора, произносящий речь. Священник, ведущий службу. И многие другие. Море лиц, не выспавшихся и бодрых, любопытных, брезгливых и отрешённых.
Вспышки фотоаппаратов журналистов высвечивали людей, выглядевших в сером нарождающемся утре едва ли лучше блуждающих. Мы все призраки в этот час, в это мгновение, когда ночь уже отступила, а день ещё не начался. Солнце ещё не сорвало мутную предрассветную плёнку с пробуждающегося мира. Час перехода. Час небытия.
Речь я произносить отказалась. Хватило и стояния в первом ряду, на шаг ближе к гробу, чем все остальные. По протоколу рядом должны стоять родители, но их не было. Бабушку одели в один из лучших деловых костюмов, а лицо прикрыли плотной вуалью. Сколько я ни отводила глаз от полупрозрачной ткани, он, словно приклеенный, возвращался обратно. Искала, и одновременно боялась увидеть это.
"Штырь вошёл в правый глаз и прошёл насквозь"
К разочарованию репортёров, мои глаза так и остались сухими. Статьи наверняка разразятся противоречиями. Кто-то назовёт меня сильной, другие не удержатся от намёков на наследницу незаконно добытых миллионов, которая не смогла даже изобразить скорбь. Чего ж сразу не миллиардов, зарытых в саду под старой яблоней?»
Это сцена из середины романа, и налицо стилистические ошибки работы с синтаксисом. Парцеллированные предложения создают напряжение там, где не надо. (А надо сказать, автор ими вообще увлекается, поэтому роман читается... слишком напряжённо. Знаете, так бывает, когда музыкант давит и давит на одну клавишу - почти сразу хочется его убить и раздолбать пианино). Плюс утяжеляющие конструкции вроде причастных оборотов опять же там, где предложения должны быть лёгкими и плавными. Ритм от этого резкий, дёрганный, странный. Плюс к этому добавим канцеляризмы, которые и в основном тексте всплывают, а уж в сносках просто бесят. Вот, например, сноска: «Восточные пустыни - обобщённое название приграничной области на востоке Империи камней. Череда пустынь, полупустынь и точечных оазисов, населена племенами и народностями язычников, поклоняющихся Великому "Блуждающему прадеду". Характеризуются крайне ортодоксальными взглядами на устройство мира и достижения прогресса. Отвергают пси - науку, как еретичество, отличаются нетерпимостью к иноверцам, за исключением крупных городов, в которых ассимиляция достигла.... (Туристический путеводитель по Империи камней. Пояснения и дополнения автора. Снят с издания как несоответствующий международным экономическим стандартам)». Да, отлично, сноски - хороший способ дать миру больше живости. Но и их ведь можно написать интересно? А не так, что видя очередную сноску, ты её пропускаешь, потому что скучной она будет до зевоты.