- Кстати, у тебя знакомое лицо, - заметил он. – Ты не сидел?
- А вы что, помните всех, кого сажали?
- Что поделаешь! Мы в ответе за тех, кого заключаем.
И он снова засмеялся заразительно и громко. Так смеются только дети, незамужние женщины и молодые потребители марихуаны.
- У меня к вам дело деликатного свойства. Хочу пригласить на внеплановое собрание тайного общества «Меча и орала». Третьего июля. Явка обязательна.
Я протянул ему конверт с приглашением. Полковник принял конверт стоя.
- Для меня это большая честь, господин Бендер.
- Вы дворянин?
- Не то слово.
- Придётся послужить отечеству.
- Я только этим и занимаюсь.
- Крепитесь!
- Съем рису – он хорошо крепит.
- Запад нам поможет!
- То же самое я говорю, когда принимаю таблетку виагры.
Мы произносили каждое слово серьёзно и даже торжественно.
На прощание мы вновь обменялись рукопожатием и расстались довольные собой и друг другом.
Надо же, думал я. Впервые в жизни я был счастлив от общения с милиционером.
- Как всё прошло? - спросил Бурмака, когда я вернулся. – Небось, в штаны наложил перед полковником.
Но ко мне уже возвратились и моя самоуверенность, и наигранное высокомерие.
- Полковник от меня без ума. А о тебе он сказал, что ты вылитый Тамерлан.
- Откуда он меня знает?
- Этот полковник знает всё.
- Ладно. Куда дальше?
- А дальше, мой юный друг, мы направляемся в мастерскую к знаменитому Митрофану Алмазову.
- Чем же это он знаменит?
- Ты, Андрюша, тёмный, как африканец из посёлка Сизвамве, что в переводе означает «жирафьи какашули». Митрофан Алмазов – самый известный и высокооплачиваемый художник страны. А знаменит он своими скандалами. Только благодаря им может прославиться художник в наше время.
Глава 10
Жизнь Митрофана Алмазова необычна и занимательна. До тридцати пяти лет он был нищим и никому не известным художником. И звали его куда проще: Пахом Копчик. С фамилией ему не повезло, но для чего странные родители ещё и Пахомом его назвали? Должно быть, нежеланным он был ребёнком в семье, нежеланным.
Пахом был талантлив. Это признавали все: и учителя, и коллеги, и друзья, и враги… Возможно, это ему и мешало. Не давало реализоваться. Менее талантливые художники были куда успешнее его. Их спасали фантазия и снобизм. Они снисходительно относились к классической живописи, но любое проявление реализма вызывало на их небритых лицах гримасу презрения. Один из таких написал картину, на которой изобразил дерево с мужскими причиндалами вместо плодов. Картину назвал «Древо жизни». Нашёлся какой-то идиот, купивший «Древо жизни» за семьдесят тысяч долларов. Другой вообще долго не возился. Обрызгал весь холст красками разных цветов из пульверизатора - и готово! Картину назвал «Калейдоскоп страстей души». Срубил за эту хрень сорок тысяч. Третий полотно своей картины «Вакханалия» разрезал на восемь равных кусков и каждый фрагмент продавал как отдельную картину. Я лично видел одну из них: там три обнаженных ноги и окровавленная рука с разбитым кувшином, а в левом верхнем углу притаился кусок не то луны, не то ягодицы…
А что же Пахом? Что же Копчик? Он умел рисовать. Объективно. Он годами жил на то, что писал копии великих мастеров и продавал их за пару сотен. Но скоро он так набил руку, что его копии ни в чём, кроме времени, не уступали оригиналам. Его работы ценились весьма высоко, но ни музеи, ни частные лица не могли платить больше той суммы, которую обычно платят за копию.
Как-то раз к Пахому пришёл один крупный криминальный авторитет и сделал необычное предложение. Он заказал копию «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, только вместо лица Иисуса он желал видеть своё лицо, а вместо апостолов просил изобразить его корешей. Он даже принёс их фотографии.
Идея Копчику не понравилась, и он наотрез отказался.
- Плачу десять кусков, - пообещал криминальный авторитет. - Десять кусков зелени наличкой…
- Но это же богохульство…
- Двадцать кусков и моё дружеское расположение.
Для приличия Пахом Копчик ещё чуток поколебался. Он сказал:
- Но ваши коллеги…точнее…э…друзья… Многие из них куда крупней апостолов…более развиты физически…
- Ну, слегка подкачай апостолов. Я, кстати, тоже не такой дохляк, как Иисус, да простит меня Господь. Учитывай это. Ты скопируй всё в точности, как на картине Леонардо: шмотки, позы, антураж, предметы, цвета, бля… Но чтоб вместо них – мы.
- А кто же Иуда? – спросил Копчик.
- Грамотный и своевременный вопрос, - криминальный авторитет протянул маленькую фотокарточку. – Иудой изобрази вот этого пассажира. Он - пусть земля ему будет пухом – прекрасно подходит для этой композиции.