Я выдержал театральную паузу:
- А теперь, голуби мои, вопрос по существу. Кто из вас читал Ильфа и Петрова?
Седой неуверенно поднял руку.
- А ну скажи, - обратился я к нему, - какую-нибудь фразу Паниковского.
- Вы жалкая, ничтожная личность, - с готовностью отозвался Танелюк.
- Ещё!
Танелюк задумался.
- Кисло, - подытожил я. – Значит так. В срочном порядке всем прочитать. И посмотреть все фильмы о Бендере. Каждый из вас должен знать дословно хотя бы по десять-пятнадцать фраз своего героя. Крошкин – Шура Балаганов. Седой – Паниковский. А Вера будет Эллочкой Людоедкой. Ей легче всего, Эллочка знала-то слов тридцать. Так, теперь по костюмам. Седой, записывай. Паниковский – заношенный не по размеру костюм, канотье, манишка, чёрные очки, как у слепых, и тросточка. Балаганов – брюки клёш, клетчатая рубаха и кепка. Мне – белая морская фуражка капитана и небольшой саквояж. Вера, ты можешь одеться сама. Что-нибудь эффектное, но в стиле тридцатых годов. Вопросы есть?
- Обязательно читать? – спросил Крошкин. – Есть же аудиокниги, можно прослушать.
- Вам надо ознакомиться с материалом, - говорю. – Каким образом – через глаза или уши – мне всё равно. Хоть орально. Умные вопросы есть?
- А кто заказчик? – спросила Вера.
- Бизнесмен. Романов.
- А сколько лет? Он женат?
- Он старый, - говорю.
- Ещё один явный плюс, - заключила она.
Мне вдруг стало весело. И это странно. Потому что я словно предвидел, что ничего хорошего нас не ждёт. Что мы явно где-то залажаем. Кого другого это напрягло бы, расстроило… А меня взял азарт. Я люблю спорить с судьбой. И на самом деле не хочу покоя. Как бы сильно ни стремился к нему всю свою беспокойную жизнь.
Нас было четверо. Я точно знал, победителей среди нас нет. Есть такая порода людей, они рождены для побед. И это не мы. Именно поэтому я всегда готов играть.
Непонятно? Попробую объяснить. Представьте себя игроком в покер, которому упорно не идёт карта. И вот кульминационный момент. На кону самая высокая ставка. Ставка настолько высокая, что малодушие и уверенность уже пасанули, остались лишь ты и тот, у которого всегда хорошая карта. Есть такие. Хотя сама игра их не заводит, да и в деньгах они не нуждаются. И ты идёшь ва-банк. Ты блефуешь. Потому что в случае проигрыша ты теряешь всё и даже больше, чем всё. Ты рискуешь, потому что реальных шансов играть у тебя нет и не должно быть, но…
Однажды, когда мне было четырнадцать лет, я пошёл с кулаками на человека, у которого в руке был нож. Он был старше, сильнее…да и нож… Я страшно трусливый человек, но я пошёл, потому что… кто-то должен был пойти, потому что он был сильнее, старше и с ножом… Он отступил…
Не могу объяснить!...
Но когда я читал, что в Великую Отечественную два десятка голодранцев остановили танковую бригаду – я верил и понимал, отчего так получилось.
Я не сравниваю. Там идея, там геройство, там дух и ситуация… Но и то, о чём я говорю, там тоже присутствовало.
Вот почему мне вдруг стало весело. Даже болезнь несколько отпустила свою хватку.
Кстати, без особой связи с фразой Веры. Точнее, без прямой связи с её фразой. Просто. Она сказала. А я подумал: «Ну и командочка у нас образовывается… Интересно, чем это всё закончится?»
Так я подумал. А потом вместо того, чтобы забеспокоиться, я всё-таки повеселел.
«Мы ещё посмотрим, - мысленно обратился я к невидимым и незнакомым, необозначенным противникам. – Мы ещё посмотрим, кто кого».
Глава 6
Уже через день от моей простуды не осталось и следа. Болеть больше не было времени. Появилась работа.
«Действовать! Действовать! Действовать…»
Я связался по телефону с Бурмакой.
- Ты мне нужен, - говорю. – Вместе со своим железным другом.
- Каким ещё другом? – забурчал он в ответ.
Бурмака вообще известный бурчун.
- Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству, - продолжал я усиленно скандировать в трубку. – Бензин ваш – идеи наши!
- Ты что, пьёшь в такую жару?
Пришлось перейти на нормальную речь и объяснить в двух словах сложившуюся ситуацию.
В конце моего разъяснения меня вновь потянуло в лицедейство.