— Шесть, — прошептал я ей на ушко, — я хочу, чтобы ты успокоилась. Мне нужно о многом тебе рассказать.
Я почувствовал ее кивок на своей груди и замер, ожидая, когда она успокоится. Прошло несколько минут, прежде чем она успокоилась, позволяя мне продолжить.
— Прежде всего, я сожалею о том, что позволил вчера тебе уйти. Я не хочу, чтобы ты даже на мгновенье думала о том, что я осуждаю твое решение. Договорились? Я не буду ставить себя на твое место и говорить тебе, что ты сделала неправильный выбор, потому что меня не было рядом, и я не представляю, как тебе было тяжело.
Я расположился удобней и вытянул ноги, вынуждая ее сесть и посмотреть мне в глаза.
— Я просто расстроен. Понимаешь? Вот и все. Я могу погрустить об этом и мне нужно, что бы ты позволила мне сделать это. Вчера на меня слишком много свалилось.
Ее губы вытянулись в тонкую линию, и она кивнула, пока я вытирал ее слезы большим пальцем.
— У меня много к тебе вопросов, Шесть. И я знаю, ты ответишь на них, когда будешь готова. Я подожду. Если тебе нужно время, я тебе его дам.
Она покачала головой.
— Дениэль, это — твой сын. Я отвечу на любой твой вопрос. Я не знаю, хочешь ли ты услышать ответы на свои вопросы, потому что… — она с силой зажмурила глаза, сдерживая слезы, — потому что я сделала неправильный выбор и сейчас слишком поздно. Слишком поздно вернуть все назад.
Она снова заплакала, а я обнял ее за плечи.
— Дениэль, если бы я знала, что это был ты или, в конце концов, я тебя встречу, я бы никогда этого не сделала. Я бы никогда от него не отказалась, но я уже это сделала. Сейчас слишком поздно. Я не знаю, где он. Я сожалею. Я очень сильно сожалею, Дениэль. Боже мой, мне так жаль.
Я покачал головой, желая, чтоб она остановилась. В этой ситуации больше всего меня ранит ее боль.
— Шесть, послушай меня, — я наклонился назад и посмотрел ей в глаза, трепетно держа ее лицо в своих руках. — Ты приняла это решение для него. Не для себя. Не для меня. Ты сделала то, что будет лучше для него, и я никогда не смогу отблагодарить тебя за это. И пожалуйста, не думай, что это изменит мои чувства к тебе. В любом случае, это дает мне знать, что я не спятил. В прошлом месяце, я думал, что мои чувства к тебе не могут быть настоящими, потому что их много и они переполняют меня. Мои чувства к тебе сильны до сих пор. Когда я рядом с тобой, мне приходиться держать язык за зубами, потому что все, что я хочу сделать — это сказать тебе, насколько сильно я тебя люблю. Но прошел всего лишь месяц с нашего знакомства, и единственный раз, когда я произносил эти слова вслух — это год назад одной девушке. Прямо здесь, в этой комнате. Шесть, ты не поверишь, как сильно я хотел, что бы в тот момент все было по— настоящему. Я тебя не знал, но Боже, я хотел сделать это. И теперь, когда я тебя знаю… действительно знаю тебя… Я знаю, это все по— настоящему. Я тебя люблю. И зная то, что мы делали в том году, а теперь осознавая, через что тебе пришлось пройти, и какой ты стала… это просто потрясение для меня. Этого достаточно, чтобы понять, что я люблю тебя.
Я чувствую ее руки, вытирающие слезы на моих щеках, когда я нагнулся, чтобы поцеловать ее. Я прильнул к ней, а она ко мне, я больше никогда ее не отпущу. Я целую ее, пока ее руки изучают мое лицо. Наши губы разъединились и я прислонился своим лбом к ее. Она все еще плачет, но сейчас ее слезы были другими. Чувствую, что сейчас это слезы облегчения, сменившие слезы волнения.
— Я так рада, что это был ты, — сказала Шесть, держа в руках мое лицо. — Я счастлива, что это был ты.
Я притянул ее к себе и крепче и обнял. Я обнимал ее до тех пор, пока не прозвенел звонок и коридор снова опустел, а затем прозвенел еще один звонок, а мы до сих пор были тут вместе. Я целовал ее волосы (макушку), поглаживая ее по спине и целуя в лоб.
— Он был похож на тебя, — тихо сказала она. Ее рука медленно поглаживала мою руку, а щека прислонилась к моей груди, — у него были твои карие глаза и он был лысым, но я уверена, что у него, так же как и у тебя, будут темные волосы. И у него твой рот. У тебя большой рот.
Поглаживая ее по спине, я поцеловал ее в макушку.
— Представляю, — говорю я. — Он копия своего отца, с сильным характером, как у его матери, и с милым итальянским акцентом. У мальчика не будет проблем в жизни.