Ошо лично приглашал агентов ФБР на территорию ранчо для проведения расследования. Однако его и некоторых его последователей обвинили в биотерроризме, что дало повод для ликвидации коммуны.
28 октября без всякого предупреждения Ошо был арестован, на него надели наручники и посадили в камеру. В тюрьме он почувствовал признаки пищевого и радиационного отравления. Вскоре состояние его здоровья резко ухудшилось, у него появились симптомы отравления таллием. В конце концов в середине ноября его выслали из США. Как сказал американский писатель Том Роббинс: «Если бы распятие до сих пор оставалось в моде, Ошо, конечно, висел бы на кресте. Но поскольку мы народ цивилизованный, вместо этого им пришлось выслать его из страны. Ничуть не сомневаюсь, что они предпочли бы распять его на лужайке перед Белым домом».
Некоторые последователи Ошо обвинили его во всем, что происходило на ранчо. Его называли гуру-неудачником, на него обрушился поток недовольства, разочарования и обыкновенной злобы. Эти люди не понимали, в какую они впали зависимость и как много ожидали от Ошо и его коммуны, не желая взять на себя ответственность за собственную жизнь.
После депортации из США Ошо летал по миру в поисках нового пристанища. Повинуясь «рекомендациям» рейгановской администрации, двадцать одна страна отказала ему в приеме, и он был вынужден вернуться в родную Индию. Индийское правительство вначале встретило его враждебно, но оно же через четыре года после смерти признало его одним из «величайших сынов» Ин- медитировали в Будда-холле без Ошо, а еще через день он оставил тело.
Многие, особенно на Западе, так и не поняли, сколько боли ему пришлось вынести, чтобы помочь людям пробудиться от сна бессознательности и избавиться от страданий. Ему пришлось потратить огромное количество собственной жизненной энергии, чтобы люди могли пробудиться от неведения. Тем самым он подставлял себя под удар — его преследовали люди, для которых свет его осознанности представлял собой реальную угрозу. Сопереживая страданиям тех, кто все еще находился в поиске, он, подобно Будде и Христу, отдавал людям себя и свою энергию. Ему приходилось противостоять огромной глыбе коллективного бессознательного. Кроме того, вынужденный терпеть заключение в собственном теле, он страдал от постоянных болей.
Ошо попросил, чтобы его тело в течение десяти минут было выставлено в Будда-холле. Затем его перенесли на место сожжения неподалеку от ашрама. Кроме того, Ошо попросил, чтобы мы отпраздновали его смерть музыкой и танцами. В составе процессии, проследовавшей от Будда-холла к месту сожжения, я шла рядом с его телом, которое несли на бамбуковых носилках.
На пристани, служившей местом сожжения усопших, я видела, как последнее бревно, положенное в погребальный костер, закрыло его лицо и затем вспыхнул огонь. Вокруг пели, звучала музыка, а я сидела около костра и чувствовала, как меня переполняет благодарность за то, что я оказалась здесь в его последние минуты на Земле.
Я знала, что время, проведенное рядом с ним, — самая большая драгоценность, дарованная мне в этой жизни, ибо он принес в нее столько света и радости! Без его помощи и новых методов активной медитации я бы до сих пор блуждала во тьме в поисках себя. Теперь, когда у меня уже не будет возможности посидеть рядом с ним, я даже представить не могла, что в моей жизни может случиться нечто более грандиозное, чем уже пережитое. Я до самого утра сидела рядом с погребальным костром и вернулась к себе в комнату только в четвертом часу.
Перед смертью всю суть своего учения Ошо сформулировал в одной-единственной фразе, ставшей его эпитафией: «Никогда не рождался, никогда не умирал, а только посетил эту планету между 11 декабря 1931 года и 19 января 1990 года». После смерти Ошо я, как и многие другие обитатели ашрама, еще долго чувствовала его присутствие. Я ощущала, какую Радость и блаженство он испытал, освободившись от оков физического тела и ограничений этого мира. Я была за него очень рада. На девятый день я ощутила, как его энергия начинает подниматься из гравитационного поля Земли, и поняла, что мне необходимо повысить свою чувствительность, чтобы ощущать ее и далее.
В течение двадцати одного дня после его смерти я ощущала постоянный поток Радости и блаженства. Я просто сидела на низкой мраморной стенке, обрамлявшей выложенные мрамором дорожки ашрама, и двигалась только тогда, когда меня двигала энергия. Все, что мне было нужно, делалось само по себе, даже если я просто сидела и ничего не делала. Те, кому нужно было меня повидать, находили меня там, где я сидела. Когда я передвигалась в другое место, там оказывались другие люди, которым нужно было со мной поговорить. В общем, все происходило без всяких усилий с моей стороны.