- Мы покинем это тело, - сказал Паша.
В ментальной сети пронеслось общее удивление, все разу вспомнили каково это находиться во внешнем мире, светлячком обреченным постепенно растаять. Не иметь тела, только ядро и неприятное чувство дезориентации.
- Что ты задумал? - Сергей озвучил общий вопрос.
- Я пока до конца не разобрался, но понял что пока я нахожусь в теле оно служит ретранслятором негативной энергии, которые исходят от темной троицы. Я недостаточно окреп, что бы их усмирить, но этого хватит что бы существовать вне тела и при этом поддерживать наш дом, - он повел ладонью в сторону, - вам не придется обращаться в светлячков.
- То есть мы станем полностью энергетической формой жизни, - задумчиво произнес Юрий.
- Не совсем, по крайней мере, сейчас нам необходимо что бы тело не умерло. Я не могу поддерживать стабильность один с таким грузом как темная троица, разделить их не получится так что придется их «растянуть». По-этому кому-то придется остаться. А если я этого не могу сделать то кандидат у нас только один.
Абсолютно все взгляды устремились на Полуноча игравшего в шашки с самим собой. Выбор очевиден, управлять телом могли только Паша и Полуночь. Темные начала в нем тоже превалировали, не так сильно как у Паши, но все же.
- Если ты планируешь разделить ношу на двоих, как это скажется на нем? - Алик с сомнением покачал головой, - кем он вырастет без нашего контроля и имея такой груз на плечах.
В буквальном смысле на плечах, темные наросты на его теле не становились меньше а только росли.
- Я думаю со временем мы сможем его навещать во снах. А пока доверить его воспитание твоему брату, пап, - Паша глянул на меня, - к тому же, мне уже поздновато, а он еще может получить нормальное детство.
- Повторюсь, - не отступал Алик, - имея такой дисбаланс в ядре о каком нормальном детстве идет речь?
Вот уж кого я бы не заподозрил в чрезмерной опеке над Полуночем.
- ОН СИЛЬНЕЕ ЧЕМ КАЖЕТСЯ, - неожиданно для всех прогремел незнакомый голос.
Если бы у нас были внутренности, то он моментально сократились бы в испуге. Это был чистый гнев. Глаза Паши превратились в светящиеся сапфиры, а за его спиной раздулись черные наросты которые мы уже привыкли не замечать. Но это был не Нарцисс и не дрожащий безымянный голос, губами Паши говорил тот, кто все это время молчал. Вместе с тем мы почувствовали как наша ментальная сеть нагревается от негативных эмоций. Как вырвалось на свободу все, что накипело за последние два года нашего совместного проживания. Ссоры, обиды и даже мелкие пустяки вдруг обретали в наших глазах непомерный вес. Вдруг захотелось ударить кого-нибудь, и для этого подходил любой, к каждому накопилось претензий. К Алику за то ,что иногда засматривается на Марию. К Марии за то, что уделяет больше внимания внимание детям а не мне. К Сергею за то, что все его слушаются. К самому себе, за все, за всю свою жизнь. Вся наша идиллия вдруг показалась фальшью и насмешкой.
- Братец фу! - раздался не менее громкий голос Нарцисса и наваждение пропало.
Всем сразу стало как-то неловко, и мы закрылись друг от друга. Мы смотрели друг на друга испуганными глазами ожидая нападения. Я ведь чувствовал как и направленные на меня негативные эмоции так и их отправителя. Кажется, этот вопрос нам все еще предстоит проработать на сеансе семейно психотерапии.
- Прошу прощения, - продолжил Нарцисс уже своим обычным голосом, в котором как всегда была насмешка, - мой, эм, коллега, хотел сказать, что мальчик которого вы зовете Полуночем, гораздо крепче чем кажется, вы ему не чета. А заодно продемонстрировал насколько мы сдерживаемся. Силенок юного Абаддона еще долго не будет хватать для того что бы сдерживать нас, не говоря уж о том что бы мы уснули. То что он так быстро вырос не значит ничего, нужно время, много времени. А то, что люди вокруг нас будут сходить с ума да помирать это правда и мы с этим ничего поделать не сможем. Это естественный процесс. Хотя если похоронить например, этот городок, разобрать души жителей на начала и прирастить их к ядру Абаддона, то это существенно ускорило бы процесс стабилизации.
- Ну уж нет, не такой ценой, - прошептала Мария, так и не отпустившей мою руку несмотря на приступ гнева.