По всему выходило, что я сейчас доказываю себе, что дядю любить не за что? Господи, я жалок. Он сделал для меня всяко больше чем мои родители, дал больше чем львиная доля родителей остальных детей может себе позволить. Но да ладно, все это лирика, от самобичевания меня отвлек звук открывающегося пива. Эля выразительно посмотрела сначала на часы, убедившись что на них все еще позднее утро она так же посмотрела на Влада. Но тот лишь приподнял бутылку в ее сторону и сделал глоток. Она закатила глаза так глубоко, как будто любовалась своим черепом изнутри.
- Я сегодня одна работать собираюсь? – спросила она.
- Это помогает не чувствовать его перегара, - он кивнул в мою сторону.
- Понимаю, - ответив я тоже потянулся за пивом, - в общем, не думаю, что избам есть дело до меня или для любого из вас. Наверно через меня можно как-то выйти на дядю, но боюсь не на того напали. Думаю все сегодня завтра решится и вас не заденет при любом раскладе. Мы никто, как бы это ни печально звучало, мы никому не нужны.
- Быть никем тоже не так уж плохо, - кивнул Влад.
Мы сидели за невысоким прямоугольным столом с двумя диванами по бокам. Они напротив меня, я напротив них. На стеллажах у стены за их спиной ютились наши демонстрационные образцы. Лучшие из лучших, некоторые я даже не постеснялся бы назвать произведением искусства. В углу ритмично, волнами гудел холодильник, ему в такт тикали настенные часы, и вторила нога Эли отстукивая ей по моей голени под столом, благо, непрозрачным. Стало немного не по себе. Но отодвигаться я не стал. Есть проблемы по важнее. Как будто это меня оправдывает.
- Друзья, вы меня извините, что так вышло. Не хотел я вас подставлять. Да и не делал я вроде ничего плохого. С документами я разберусь как придет извещение, что избы меня вызывают. Больше никаких тайн, – я протянул свою бутылку.
- Больше никаких тайн, - сказали они нестройным хором и улыбнулись. Эля улыбнулась мне глазами мы выпили, под мерное постукивание ее ножки об мою. Да что с ней не так? А со мной?
Пиво приятно пронеслось по горлу, и я почувствовал себя еще лучше. А ведь не так сильно я и напился то с утра, обычно после такого сразу тянуло в сон, да и день шел насмарку. А тут я почувствовал бодрость и понял, что возможно смогу и поработать. Уверенность в себе потихоньку возвращалась. Ни чьи ладони целовать больше не хотелось, идиотом я себя больше не чувствовал. В дверь постучали.
- Шеф, - в проеме показалась голова старшего мастера, - там какая-то девчонка мелкая пришла, говорит вы ей назначили.
Внезапно в голове всплыли сцены из сегодняшнего ночного кошмара, на секунду меня начало знобить. Твою мать, я и забыл про спидозную безымянную девчонку. Что на меня нашло тогда? К чему этот благородный жест, от которого в перспективе только геморрой вылезет. Видимо в душе я надеялся, что она не придет, удовлетворившись крупной купюрой. Почему я называю ее спидозной? Это же неприлично, некрасиво и низко. Ты же ей помочь хотел, а сейчас из-за нервов и неудачного момента готов смешать ее с грязью. Так не пойдет. Она совсем ребенок, не думаю, что в ее ситуации она виновата сама. И на попечении у нее какой-то младший родственник есть. Нельзя проходить мимо.