— Вот, — обрадовалась чему-то Катенька, — а сказывают, я вчера пьяная была. — Не-ет, я не Алевтина наша, у меня еще шарики-ролики на месте.
— На месте, на месте, — поддержала подругу Зинуля.
Какое-то время они шли молча.
— А парень-то ничего, — первой потом заговорила Катенька. — Симпатичный.
— А ну его, — отвергла решительно Зинуля. — У меня Ваня есть.
— Один — хорошо, а два — еще лучше. — Но Катенька тут же и извинилась — не то, не то ляпнула. Эх, дура! А все вчерашняя выпивка дает знать, наверное. Все, все, зелья этого она в рот не возьмет, зарок дает! И о том вслух сказала.
— Ага, и не бери, не бери, — согласилась с подругой Зинуля. — У меня отец пьянствовал, так едва жив остался. О-ой, страшное это дело, Катя!
— Знаю.
— У меня отец…
— Мой тоже пьянствовал, — откровенно призналась Катенька, перебив подругу. И тут же подняла руку: — Довольно об этом, слышать не хочу.
Зинуля согласилась — хорошо, она не будет.
— Лучше о парнях, о мужчинах.
Но теперь воспротивилась Зинуля:
— О них тоже не надо. — И добавила: — У меня Ваня есть, мне более никого не нужно.
— А он у тебя что, — улыбчиво уточнила Катенька, — не мужчина, не парень?
Зинуля было растерялась, не зная, что ответить на данный вопрос, однако Катенька сгладила положение.
— Я пошутила, — сказала она. — Ваня у тебя во-о, настоящий!
— Настоящий, настоящий! — согласно закивала Зинуля, радуясь такому признанию.
В общежитии было тихо. Валентина Григорьевна и Алевтина дрыхли, отсыпались, в других комнатах тоже стоял покой.
Катенька соблазняюще потянулась:
— Себе, что ли, комарика придавить?
Зинуля не советовала — завтра у них день не простой, сам главный врач районной ветеринарной станции будет присутствовать на занятиях.
И все же Катенька легла.
А вечером комендант сообщила Зинуле — к ней нынче приезжал Ваня, хотел видеть. И Зинуля расстроилась — она его тоже хотела видеть, уж сил у нее не было.
— Он что-нибудь говорил? — допытывалась Зинуля у коменданта.
— Он тебя просто спрашивал.
— И все?
— И все.
— А что вы ему сказали?
— На занятиях Перевалова. Будет вечером.
— А он?
— А он ничего. Повернулся и пошел.
— И ничего не передал?
— Вот горе ты мое! — недовольно проворчала комендант. — Ну если бы что-то сказал, значит, и я бы тебе сказала.
— Извините, — повинилась Зинуля и затихла.
Она бы многое отдала — только бы увидеть своего Ваню!
Но она увидит его — бог тому будет свидетель.
Глава четвертая
События развернулись стремительно — Каширин и опомниться не успел. Сначала его вызвал Сомов и этак тактично повел разговор.
— Понимаешь, — растягивал он медленно слова, что для него было совершенно неестественно, — в орготдел обкома партии поступила на тебя анонимка.
— Почему в обком, — перебил Сомова Каширин, уточняя для себя суть дела, — и почему в орготдел?
— Это ты спроси, Афанасий Львович, у того, кто писал ту анонимку.
Каширин усмехнулся.
— Как же спрошу, когда автор неизвестен, а?
Сомов отмахнулся:
— Не лови меня на слове. Выслушай сначала до конца.
— Извини, Олег Сидорович. Слушаю.
И Сомов обстоятельно обрисовал, как обстояло дело. Помедлив, пережевав как бы услышанное, Каширин хмыкнул:
— Так и написано: кулацкий сын?
— Да, так, говорят, и написано.
— Но ведь, у меня, — голос у Каширина дрожал — и отец, и мать известные. Отец воевал в Отечественную, погиб, а мать… она председательствовала. Иль о такой не слышал? Каширина, Каширина! Юлия Глебовна! После войны колхоз наш гремел на всю округу. Это была ее заслуга, моей матери!
Сомов выжидающе молчал.
— Ты что, — уставился вдруг на него Каширин, — веришь той анонимке, что ли? — Он явно не узнавал первого, будто того подменили — суров во взгляде, тверд в голосе. И это он так с самим Кашириным. О-о, матка-бозка!
— Я-то этому мало верю, сам понимаешь, Афанасий Львович, но сигнал есть сигнал, пока не проверят…
— Чего-о? — опять перебил Сомова Каширин. — Проверять будут? Меня?
— Не тебя лично, — уточнил тот, — а твою биографию.
— Это, прости, кто же будет проверять?
— Соответствующие органы.
— Ага, — повторил Каширин, — соответствующие органы. Это что же, по линии КаГэБэ, значит?
Сомов вздрогнул:
— Возможно, и по ней, дело покажет.
— Ну-ну. — Каширин выдержал паузу. — Ерунда какая-то, — произнес он, разводя руками. — Всего ожидал, но такого, прости, и во сне не снилось.