Гриша не ответил, будто чувствовал: у хозяина на душе какой-то груз — ему непросто, и Каширин остался доволен.
Солнце уже поднялось и начало греть.
День намечался хороший. Но будет ли он таким для Каширина — как сказать.
Когда он вошел в свою приемную, секретарша приподнялась со стула:
— Вас зачем-то спрашивал Сомов.
— Давно?
— Минут двадцать назад.
Каширин пораздумывал: идти ли ему сразу к первому или же побыть в своем кабинете и выдержать время — он все еще как бы находился в какой-то растерянности после встречи со старухой и девочкой. И все же он выбрал последний вариант. Поблагодарив секретаршу, Каширин вошел в свой кабинет.
В чем его могут обвинить, подумал он, садясь в кресло? Ну, конечно же, в том, что утаил факт биографии. Вот тот главный козырь, на который рассчитывает и Фекла Маланьева, эта ненормальная старуха со своей внучкой. Но это же не так, ничего этого и близко нет и не было! Не было! — мысленно подчеркнул еще раз Каширин.
Вот повезло ему на эту Маланьеву. И где она только выискалась такая! Будто момента поджидала: только он, как надо, развернется в своем деле — она тут как тут.
Не-ет, он все равно докажет, что это наговор, что он никакой не кулацкий сын. Ишь, документы у нее… Да ерунда все это на постном масле, придумка лешего!
Каширин встряхнул себя.
Какая теперь работа, подумал он снова. Черт знает что!
Из раздумий его вывел телефонный звонок. По аппарату он сразу сообразил — звонил первый.
— Слушаю, Олег Сидорович.
— Как дела?
— Так себе.
— Ну-ну, не кисни, — как бы успокоил Каширина Сомов. — Мы еще за тебя повоюем.
— Что значит — «повоюем»?
Трубка помолчала.
— Не придирайся к словам, Афанасий Львович. Я понимаю, тебе сейчас несладко, однако… — Сомов не договорил. — В общем, слушай меня внимательно, — продолжил он уже о другом, — позвонили из области: к нам едет в район комиссия, надо к этому быть готовыми.
Каширин не сразу уловил суть дела, переспросил, о какой комиссии речь.
Сомов терпеливо еще раз объяснил.
— Так ведь у нас запарка сейчас, — возмутился Каширин, — какая проверка может быть, им что, делать там нечего, да?
— Ладно, ладно, не кипятись, — урезонил того Сомов. — Бог велит — мы исполняем, такова его воля.
Каширину не понравилась последняя фраза первого, однако что-то сказать в ответ на нее он не успел — в трубке уже послышались короткие гудки.
Черт знает что, выругался про себя Каширин, что хотят в центре, то и делают — хозяева положения!
Он развернулся в кресле. С чего начинать? Может, в отпуск срочно пойти, мелькнуло у него неожиданно. А что, это бы не мешало, тем более в сложившейся ситуации. Однако идею эту Каширин тут же и отбросил — сам сейчас говорил Сомову: запарка у них.
В кабинет заглянула секретарша:
— К вам на прием, Афанасий Львович.
— Приглашай.
У Каширина начинался новый рабочий день.
Прошло несколько дней, и история с анонимкой будто бы и забылась, Каширин окунулся в дела, а они накапливались и накапливались с неимоверной быстротой. Но вот нежданный визит Зуйкова снова все вернул на круги своя, как бы подчеркнул: нет, такое в нашей действительности не забывается и без внимания не остается.
Внешне Зуйков держался уверенно, хотя иногда показывал, мол, он в том не виноват, он вынужден беседовать с председателем РИКа на щекотливую тему — его обязали в этой истории разобраться свыше, а там, Каширин сам знает, могут с него, заворга, спросить потом строго, если, конечно, даст в чем-то промашку.
— Так, говоришь, тебя интересует сейчас мое прошлое? — Каширин изучающе посмотрел на Зуйкова.
— Не меня, — поправил тот, — на данном этапе пока партийные органы, то есть обком.
— Что значит — «пока»?
Зуйков замялся.
— Ну, — развел он руками, — мало ли что может быть.
Каширин покривился, однако сдержал свои эмоции, он вообще старался с Зуйковым вести себя корректно — Сомов, видимо, его не зря предупреждал, тот знал лучше этого человека.
— Хорошо, — сказал Каширин, — задавайте свои вопросы.
Зуйков выдержал паузу, затем порылся в своих бумагах. Ничего там не найдя, поднял голову:
— Судя по вашей биографии, Афанасий Львович, отец ваш погиб на войне, а мать умерла, так?
— Так.
— При каких обстоятельствах погиб отец?
— А какое отношение это имеет к делу? — Каширин напрягся.
— Вы извините, конечно, Афанасий Львович, но когда мне что-то поручают, я стараюсь вникнуть глубоко. Мне нужно отчитаться перед верхами, понимаете?