Матрена подхватилась и побежала по улице, спеша к дочери.
Светлане шел двадцать шестой год. Она была моложе своего брата Владимира на пять лет, но с точки зрения понимания жизни, ее каких-то нюансов она намного опережала его. Можно судить уже по тому, что она дважды выскакивала замуж и дважды разбегалась, уже близка к новому браку, а Владимир до сих пор холостяк (он живет на Севере, работает инженером в какой-то из геологических экспедиций; это он прошлым летом выслал Матрене две тысячи рублей на строительство нового дома — ах какой он умница! Не забыл, помнит мать, не то что Светлана — последнее от нее тащит…)
После окончания десятилетки Светлана некоторое время работала в Кирпилях, но потом сбежала, причем самым элементарным образом: познакомилась с районным специалистом по газу и уехала с ним, даже документов никаких не оформила — Матрена сама уж уговаривала начальство, можно сказать, в коленки кланялась, собрала все нужные бумаги и отвезла дочери. «Светочка, дитятко ты мое, что же ты наделала, а? — плакала тогда Матрена. — Ты же мать опозорила передо всеми Кирпилями, как же я теперь там жить буду?» «А ты сюда переходи, — советовала ей дочь, — раз тебе там стыдно. В тесноте да не в обиде, правда? — улыбаясь, довольная, обращалась к новоиспеченному мужу Светлана. — Переходи, переходи, нечего думать». Мужа ее звали Николаем. Он был небольшого роста, худощавый, невзрачный с виду. «А чего, — щеголевато поддакнул Николай, — можно! Переезжайте к нам, Матрена… как… простите, по батюшке? Савельевна? Так вот, Матрена Савельевна, милости просим!» «Что вы, что вы, — замахала Матрена руками, — избавь бог. А на кого я дом свой оставлю? Нет, нет, даже не заикайтесь об этом».
Матрена уехала тогда от них, а через месяц, может, и больше чуток, получила от Светланы письмо.
«Ушла я от Николая, бросила его, потому как нет никакой моченьки с ним жить, — писала дочь. — Как выяснилось, он маленечко прибаливает, ну, псих он, значит. Я от людей узнала, что лежал он в дурдоме, ну, больнице такой. Я, мать, как узнала, сразу решила: сбегу. Что я, чекнутая совсем, буду с ненормальным в одном доме жить. Хорошо, не забеременела от него, а то что было бы? О-ой, и подумать страшно!»
Матрена читала письмо и плакала: говорила же она ей, что зря из Кирпилей умотала, зря за первым попавшим мужиком погналась, не послушала — и вот итог!
С тех пор Светлана не показывала носа в Кирпили, Матрена сама к ней ездила в районный центр, где дочка к тому времени устроилась на кирпичный завод. На заводе дочь выполняла какую-то подсобную работу, за день, естественно, уставала, домой приходила вареная (она снимала у одной пожилой женщины комнату). «Ехала бы ты обратно, — сочувствуя, всякий раз говорила Светлане Матрена. — И тебе было бы хорошо, и мне сподручнее, меньше туда-сюда мотаться пришлось бы, да и скука не одолевала бы». Но та отказывалась категорически: «Нет мне в Кирпили дороги, шлагбаум там на моем пути!» — «Какой шлагбаум? Что ты, дурочка, придумала себе?» — «Обыкновенный, каким людям и машинам путь перекрывают, вот какой!» — «Ах господи ты боже мой!..»
Однажды в очередной раз Матрена приехала к Светлане, продуктов ей привезла, а ее на месте нет. «Переехала ваша дочь, — сообщила хозяйка, у которой Светлана стояла на квартире. — Какой-то молодой человек к себе ее забрал». «О-ой! — вскрикнула Матрена. — Что ж она делает со мной, дурочка? Она живой меня в могилу вгонит… — Выдержав паузу, спросила: — А адреса дочь, случаем, не оставила?» «Имеется, имеется. Вот он!» — Старушка подняла скатерку на столе и достала оттуда кусочек бумажки, на котором был нацарапан адрес. «Спасибо вам, хозяечка, спасибо пребольшое!»
Пожилая женщина явно ошиблась, назвав Светланиного мужа, или как его, молодым человеком. Ему было за сорок. У него прыщеватое лицо, рыжие волосы и под стать им зеленовато-желтые глаза.
«Михаил Семенович!» — галантно представился он. «Очень приятно! Мама Светланы, Матрена Савельевна», — подала руку. Пожатие ее нового зятя было едва ощутимым, такое создавалось впечатление, будто она сунула руку в свежую, неостывшую мясную мякоть: фу-у! «Мы вот с вашей дочерью решили пожениться, — поспешил сообщить Михаил Семенович. — Работаем мы вместе на кирпичном заводе. Там и познакомились. Правда, мы любим друг друга?» Последняя фраза адресовалась Светлане. Та согласно кивнула: «Оч-чень!» Михаил Семенович продолжал: «У нас дом хороший! Жил я тут с мамой, теперь мама ушла в дом престарелых, и вот я один остался. Но сейчас… со Светланкой, и нам вместе хорошо, правда, Светланка?» — «Ага». Помедлив, Матрена поинтересовалась: «Михаил Семенович, а почему вы маму в дом престарелых отпустили?» — «Она сама, сама изъявила, честное слово!» — «Но я бы…» «Понимаю, понимаю… Поверьте, я не отпускал, я упрашивал ее, можно сказать, в ноги ей падал… Она сама, сама захотела!» — «Ну что ж, сама так сама. — Больше этого вопроса Матрена не затрагивала. — Ну, а работаете вы кем, Михаил Семенович?» За него поспешила ответить Светлана: «Бухгалтер он, мама, бухгалтер, деньги считает». «Это хорошо. Единственное, что плохо, деньги ему приходится считать государственные, а не свои. И видит око, да зуб неймет!» — Матрена сознательно так сказала: ей было интересно, как отреагирует на это Михаил Семенович. А тот молвил следующее: «Не волнуйтесь, Матрена Савельевна, деньги и у нас со Светланой водятся, так что нам есть что считать и свое, правда, Светлана?» Светлана поддакнула. И откуда той все было известно? Из уст Михаила Семеновича? Ах, какая она еще глупая и доверчивая, ее дочь!..