Данный поступок вызвал удивление даже у Валентины Григорьевны. Это ж надо, восхищалась та, их Алевтина в ателье переполох навела, людей едва до инфарктов из довела, во, бабоньки, чего она наделала! Она, Валентина Григорьевна, между прочим, и не подозревала в ней таких способностей. Теперь они ее повсюду будут посылать решать сложные вопросы.
Алевтина гордо задрала нос:
— И решу, а вы как думали! Я еще не то умею — дайте только возможность проявить себя!
Но ее охладила Катенька.
— Ничего, успеешь еще, проявишь, — подчеркнула не без иронии.
И будто накаркала.
Спустя неделю после этого Алевтину вдруг почему-то скрутило, она сама на себя не стала похожа.
Первой смену настроения ее опять же заметила Катенька.
— Ты заболела? — спросила она подругу.
Алевтина отмахнулась:
— Оставьте меня в покое, не приставайте ко мне!
Зинуля тоже подсунулась к ней:
— Ну, чего ты так, мы добра тебе желаем.
Алевтина вскочила с кровати, на которой она в ту минуту лежала, затем снова на нее упала.
— Умоляю вас, — сквозь слезы проговорила она, — не трогайте меня. Все хорошо у меня, хорошо, слышите?!
Катенька и Зинуля вышли из комнаты.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила первая у второй.
— Не-а.
— Я тоже.
Подруги стояли в коридоре и не знали, что делать. Где разгадка?
— Может, от отца она письмо плохое получила? — предположила Катенька.
— Ни вчера, ни сегодня писем на столе не было, — пояснила Зинуля. — Я следила.
— Странно, что же случилось с Алевтиной?
— А кто его знает.
Но гадать им все же долго не пришлось — Алевтина сама открыла свою тайну: забеременела она, оттого и настроение у нее упало — естественно.
Катенька, услышав от нее такое, изумилась:
— Когда? От кого? — Она ничего не понимала.
Зинуля же вообще была в шоке — во, дела! Всего ожидала от Алевтины, но о подобном и предположить не могла.
К этому времени, кстати, подоспела уже и Валентина Григорьевна. И она слышала признание Алевтины.
— Фу, ерунда какая, — спокойно отреагировала Валентина Григорьевна. — Плевое дело. Мгновение потерпишь — и все.
— Ты чего городишь, чего городишь? — недовольно набросилась на ту Катенька. — И вообще, не твои ли это игры? Скорее всего — да, Алевтина последнее время за тобой и за тобой.
— Тиш-ша, Катя! Тиш-ша! — выставила вперед руку Валентина Григорьевна. — На капкан меня не цепляй — я ученая!
— Да ну тебя, — отмахнулась от той Катенька и повернулась к Алевтине: — Ты можешь объяснить толком, что к чему, можешь?
Алевтина было заупрямилась, но Валентина Григорьевна ее выдала, назвав виновника. Котиного товарища это работа, сказала она, больше ничья, того самого, с которым они в ресторане тогда сидели и который бушевал, к музыкантам приставал.
— Но когда же случилось все это? — по-прежнему недоумевала Катенька.
— А тогда, когда с Зинулей ты домой уезжала. У Коти день рождения был, и мы снова в ресторан ходили.
Зинуля молчала. Да она и говорить не знала что в этой ситуации. Для нее случай с Алевтиной — как гром среди ясного неба. Надо же, не переставала удивляться она!
Катенька схватилась за голову:
— Что будет! Что будет!
— Тиш-ша! — Валентина Григорьевна приподняла обе руки. — Чего раскудахтались? Все обойдется, ручаюсь. У меня врач знакомый, он все сделает шито-крыто.
Алевтина, косясь на нее, больно взвизгнула:
— О-ой!
— А ты тоже молчи, — накинулась тотчас на нее Валентина Григорьевна. — Сама меня просила свести с тем парнем. Хотелось, значит, верно?
— О-ой! — У Алевтины слов больше не было, одни вопли.
Выхода никакого, и девчата сошлись на одном: Валентина Григорьевна поговорит со знакомым врачом и тот им посодействует. Правда, Катенька первоначально иной вариант предложила: а что, если Алевтине замуж выйти, ну, за того же охламона? Алевтина брезгливо скривилась сразу: вот именно, охламона; не видела, не замечала она, Катенька, что у него уши висят? Видела и замечала, недовольно пробурчала Катенька и добавила: чем она, подруга ее, думала, когда шла на это — задним местом, наверное. Так и было!..
В общем, вопрос был как будто бы разрешен.
Дня через два Алевтина пришла в себя, как бы свыклась с предстоящим ей испытанием и сама потянула Зинулю в ателье.
— Без меня, — подчеркнула она, — у тебя там ничего не выйдет, в ателье такие козлихи сидят — забодают как пить дать.