Поначалу Алевтину в ателье не признали, приняли за какую-то незнакомку, а когда разобрались, снова забегали-зашевелились, точно к ним пришли с проверкой.
Явно видно было — Алевтина торжествовала, в эту минуту она, по-видимому, про все забыла, даже про то, что ей еще впереди предстояло.
В том, каким будет платье, красивым ли или нет, разобраться пока трудно — и понятно: первая примерка. И все же Зинуля уже представляла: получится хорошо. Настроение у нее оттого заметно поднялось — девочки залюбуются, когда она наденет это платье, от зависти помрут. Ване оно тоже понравится, это точно. Как ни странно, но почему-то в эту минуту Зинуля вспомнила и про светловолосого парня, с которым тем давним вечером она встречалась в ресторане, а днем затем в столовой. Она подумала о нем, но тут же себя одернула: кш-ш! Чего это она вдруг? Нет, у нее Ваня есть! Ва-аня!
Алевтина потом согласилась пойти с Зинулей и на вторую примерку. Но уже в этот раз Алевтину встретили как свою, даже предложили сшить ей платье по какому-то новому фасону, если, конечно, она этого пожелает. Алевтина не пожелала. Она поблагодарила за внимание и, привычно усмехнувшись, сказала: а у нее денег нет, не заработала еще. Когда она это произнесла, в ателье все затихло вдруг, пролети муха, наверное, услышали бы. О чем они подумали в эту минуту, ательевцы? Трудно сказать, однако все портнихи резко изменились в лице и не в лучшую сторону. Выходило, что Алевтина выдала сама себя, проговорилась, кто она на самом деле, что за птичка. Теперь уже видно — не райская. И тотчас в ателье послышался облегченный вздох.
Надо же, кляла себя потом Алевтина, дернул ее черт за язык сказать такое — денег, видите ли, у нее нет. Однако, кляни не кляни, а дело уже сделано и минувшего не вернешь.
День, когда Зинуля забирала из ателье платье, для всех девчат явился праздником. После занятий они все вместе зашли в ателье, даже Валентина Григорьевна и та согласилась с ними пойти. Портниха зазвала Зинулю в кабину и подала той платье. Когда Зинуля вышла оттуда, девчата ахнули: ну и платье!
— Зинуля! Зин! Да тебе ж цены нет — красавица!
— Ой-й, обалденное! Везет же людям!
— Зин! Зин! А ну-к пройдись, — попросила ее Катенька.
— Ой-й, а походка — обалденная! — Это выражала восторг Алевтина.
— Да ты на платье, на платье смотри, — укорила ту Катенька. — Ты как мужик — на ноги да на походку!
— А я и есть мужик, — Алевтина встала и продемонстрировала.
Девчата дружно рассмеялись. Портниха тоже их поддержала.
— Ну как? — Зинуля еще раз прошла туда-сюда.
— Отличное платье!
— Хорошее, — сдержанно поддержала Валентина Григорьевна. Заметно было: она как бы немного завидовала. И понятно: девчонка ведь еще. Вот только рано созрела, с мужиками не по возрасту зацепилась — это ее и отличало от многих.
По случаю Зинулиного нового платья девчата решили устроить вечером маленький сабантуйчик, причем у себя в общежитии. В ресторан отказалась идти категорически Алевтина — она туда больше ноги не покажет, злачное место! А из парней позвать только Котю — куда его денешь, коль он встречается с Валентиной Григорьевной. Стол, сказали, будет скромный — легкая закусочка в виде торта и шампанского бутылочка. Главное, не выпить, а повеселиться и отдохнуть.
— А Котя водку только пьет, — заметила на всякий случай Валентина Григорьевна.
— Ничего, — отозвалась Катенька, — с нами шампанского пригубит и удовлетворится.
— А одной не мало? — вдруг вставила Алевтина.
— Чего одной?
— Шампанского бутылки.
— Начинается. Опять отличиться хочешь? — Катенька посмотрела строго на Алевтину, и та тотчас согласилась, что хватит и одной. Надо сказать, Алевтина последние дни заметно поубавила пыл, но тому была объективная и известная причина. На ее месте любая, наверное, так бы повела себя, если не хуже. Ну, может, Валентина Григорьевна и крепилась бы, эту по данной части ничего не пронимает, будто давно уже закалилась, как бы вошла во вкус.
Вечер и на самом деле удался на славу. Правда, один раз к ним приходила комендант и просила быть немного потише, они сразу послушались, но потом забыли.
Уже в конце поиграли в «бутылочку». Целовать должен был всех Котя. На кого горлышко направлялось после того, как бутылку раскрутят, того Котя и целовал. Надо заметить, делал он это с охотой и ничуть не смущался. Он лишь иногда поглядывал на Валентину Григорьевну — как она, не ревнует случайно? Та себя вела тоже спокойно, уверена была в Коте.
Горлышко бутылки нацеливалось несколько раз и на Зинулю, но она целоваться отказывалась наотрез — не хочет, не может. Поначалу девчата ее упрашивали, умоляли: ну, чего она стесняется, ведь это просто игра, почти детская. Зинуля была категорична: нет. И подруги успокоились, не стали больше к ней приставать.