Бедная девчонка, подумал о ней Каширин. Ему всерьез ее стало вдруг жаль — ведь без присмотра, считай. В эту минуту он уже не вспоминал о той встрече с ней, о том, как она разговаривала с ним — хоть и по-детски, но категорично и жестко, требуя, можно сказать, от него невозможного. Конечно, Марта действовала под воздействием бабушки, однако в ней уже жило что-то, взрослое, рассудительное.
Вскоре зазвонил телефон. От неожиданности Каширин вздрогнул, поднял трубку.
Нет, это не из поликлиники. Да что ж они там, поуснули, что ли?
Заглянула секретарша:
— Афанасий Львович, к вам на прием из райпотребсоюза.
— Я занят, — строго и однозначно ответил Каширин. — Пусть подойдут завтра, скажите: я помню. Вопрос решим завтра.
Дверь захлопнулась.
Марта доедала третий и последний пирожок с капустой. Быстро, быстро она управилась, заметил про себя Каширин.
— Может, еще? — он спросил так, на всякий случай, но Марта поддакнула: да, еще.
Каширин снова вызвал секретаршу.
— Купите хлеба и колбасы, — умоляюще попросил он ее. — В магазин, в магазин сходите.
Та взяла деньги, покосилась на девочку и, ничего не сказав, вышла.
Он бы, конечно, Марту сводил в столовую, о чем речь, но его по рукам и ногам связывал телефон — ведь надо же, дождаться, когда отзовутся из поликлиники. Он решил: приедет «Скорая» — на ней же отправит и Марту, коль она не захотела, чтобы ее отвез Гриша.
Каширин поднялся, подошел к шкафу и вынул из него два листа чистой бумаги.
— Вот, — протянул он Марте, — возьми вытри руки.
Но девочка тут же провела руками по платью.
— Все, — сказала она и вывернула ладони, как бы демонстрируя: вот, пожалуйста, уже чистые.
Каширин усмехнулся — эта детская выходка немного позабавила его.
Но наконец позвонили из поликлиники:
— Врач «Скорой» Клепиков слушает вас.
— Срочно к райисполкому, — сказал в трубку Каширин, — ситуацию объясню потом.
Только умолк телефон, вошла секретарь. По тому, как передавала она хлеб и колбасу, было видно: она недовольна, что ее здесь принимают за девочку на побегушках. Но Каширин пропустил все это мимо — не до того сейчас, это мелочи по сравнению с тем, что происходит. В настоящее время главное внимание необходимо уделить Марте — девочка страдает, ей на самом деле плохо, коль она за тридевять земель поехала искать помощь. И понять ее, конечно же, можно: умрет бабушка — с кем тогда она останется.
Каширину стоило больших трудов отправить Марту домой. Она категорически стояла на своем: только с ним, с дядей, будто он один и мог спасти ее бабушку. Но ведь специально вызвали «Скорую помощь», объяснил он, больной сейчас сделают укол, и ей сразу станет лучше. Он показал глазами на врача и сказал: вот этот дядя всем помогает, кому становится плохо, понимает ли она? Марта не понимала.
И все же ее отправили, почти втолкнув в машину. Каширин потом долго после этого отходил. Ну, надо же! Вот морока! Он уж забыл и про то, что хотел есть. И дела не шли у него, работа никак не вязалась.
Раза два-три заглядывала в кабинет секретарь, и всякий раз он подавал знаки: дескать, потом, потом.
Придя немного в себя, Каширин решил-таки сходить в столовую — до ужина еще далеко, не дотерпит.
Первого он не взял, лишь облюбовал гуляш с макаронами и выпил два стакана вишневого компота. Он, правда, оказался теплым, но уж очень мучила жажда.
Он сидел ел и думал о Марте, о том, как повернется там, в Зайчиках, дело. Он был почему-то уверен, что все обойдется благополучно. Старуха, когда он увидел ее, хоть и выглядела очень старой, но была еще крепкая. Возможно, подумал Каширин, у нее какой-то приступ, мало ли таких случаев со стариками. Нет, обойдется, обойдется, и девочка успокоится.
Размышляя, Каширин почему-то вспомнил про дочь Сомова. Она была такого же возраста, как и Марта. Может, на год-полтора старше. Но в сравнение с последней не шла, та и внешне выглядела холеной, и разодета была как картинка, на ней все с иголочки. Да что говорить! Вот как бывает, подчеркнул про себя Каширин, и еще больше пожалел Марту — неприсмотренное, неприкаянное дитя. Ну, что из него может выйти в конце концов, коль так складывается жизнь? Да ничего, прокоптит небо — и вся польза. А жаль.
Почему-то именно в эту минуту Каширин желал, чтобы «Скорая» помогла Фекле Маланьевой. Пусть живет старуха. Будет, она жить — легче Марте. Девочке теперь, в этом возрасте, особенно необходима поддержка. А еще было бы лучше, если бы рядом находились отец и мать. О-о!