Народ того не забыл, он только вид сделал, будто забыл. Но вот печаль: и тот и другой за руководящие посты держались крепко, Прокин до сих пор властвует в Кирпилях, а бывший председатель колхоза выдвинулся в районное начальство.
Вот кому хорошо живется, подумал в кабинете Ванька, всяким выскочкам, у них все ладно, более того, если больно другим, им легче, душа на месте.
Когда Ваньку судили, Прокин заодно с Бродовыми выкрикивал, Петром и Гришкой: под закон, под закон его, И приговор чтоб посуровее! Ванька еще удивлялся: ну с Бродовыми ладно, у него с ними с самого детства недоразумения, а чего Прокин-то, чего ему надо? Неужели из-за дочери? Так дело то добровольное, Катерина сама хотела того, ее силком не брали…
Прокин пошептался, пошептался о чем-то с Кашириным и вышел, все так же не глядя на Ваньку.
Каширин потянулся рукой к плечу водителя:
— Приехали, Юра. Останавливайся.
Ванька только тут в парне признал сына местной почтальонши Елизаветы Меньшиковой. Растет, растет новое поколение, не по дням, а по часам. Давно ли этот Юрка бегал голоштанным, а вот уже, оказывается, и армию отслужил, и самого председателя колхоза на «газике» возит.
Ванька вышел из машины — ну-ну, и какой же разговор? Не на лужайку ли председатель его вывез, покуражиться, повеселиться, как иногда это у начальства случается? Но что-то не заметно. Ванька так думал, а сам изучал округу: чего, собственно, именно сюда привез его Каширин?
Они остановились на крутом берегу реки Талой, вокруг зелено, изредка лишь были видны голые, подобно проплешинам, бурые по цвету места. Внизу темнела иссиня-зеленой гладью вода. В детстве Ванька бывал здесь часто, особенно зимой; напротив, у самого берега, гора, с нее хорошо спускаться на санках, с горы — к реке, а там — лед. Но не всякий тогда рисковал, многие боялись. Еще бы! Гора крутая, можно и разбиться.
— Вот какая у меня зародилась мысль, Ваньша, — заговорил наконец Каширин и стал объяснять свой план строительства кирпичного завода. Сколько, делился он, можно кланяться горожанам или же обращаться в богатые колхозы, которые давно такие заводы соорудили, пора и свой иметь. Тут, где стоят они, заводу и место, выроют для обжига печи, на первый случай хотя бы две, тысяч этак на сто в год, выстроят сараи для выкладки сырца, закажут глиномялку, а заодно и пресс. В общем, дело стоящее, надо им срочно и заняться.
Ванька слушал внимательно Каширина и думал: а он-то при чем? Строительство кирпичного завода и вправду необходимо, это всем видно. В тех хозяйствах, где они уже имеются, люди из кирпича личные дома строят, села обновляют. А в Кирпилях всего-то, наверное, около десятка таких, а то саманные да набивные все.
— Мысль у вас, Афанасий Львович, хорошая, — горячо поддержал Каширина Ванька. — Я вот только удивляюсь: почему раньше до этого не дошли? Ведь до войны, говорят, в Кирпилях был кирпичный завод, именно сюда народ ехал за кирпичом.
— Точно, Ваньша, я и сейчас помню некоторых наших кирпичников, на весь район тогда о них слава гремела. — Каширин помолчал. — Но война все и разрушила, от завода сейчас, погляди, и следа не осталось. Кстати, вон то место, где располагался завод.
Они прошли туда. Осмотрелись.
— Скажешь теперь, что когда-то тут находился кирпичный?
— Откуда? Нет, конечно.
— А черепицу, черепицу где изготавливали? — поинтересовался вдруг водитель.
— Черепицу? И ее тут выжигали. Все кирпилинские дома покрыты местной черепицей.
— Умели же раньше люди жить! — Глаза у Юрки азартно блеснули. — А нынче и умных много, а чего-то путное придумать не моги.
— Но-но, — Каширин этак шутливо погрозил водителю пальцем, — не говори так, Юра. Война намного нас отбросила — не до жиру, быть бы живу. Требовалось все поднимать. А как раз в районе Кирпилей бои шли горячие. От многого, что было тогда, одни ошметки остались. Вот как обстояло дело, Юрий.
Водитель покивал: ясно. Он хоть и молод, но с председателем колхоза у него контакт хороший, они друг друга понимают с полуслова.
— Вот, Иван Иванович, — подвел итог Каширин, — у меня возникла такая идея. — Он, по-видимому, сознательно назвал Ваньку Иваном Ивановичем — уже это говорило, что он в нем заинтересован.
Ванька напрягся:
— Я уже подчеркивал, Афанасий Львович: мысль хорошая. Теперь бы ее осуществить на практике.
— Вот-вот, верно, Иван Иванович, — оживился Каширин. По всему было видно: он остался доволен — его поняли. — За тем тебя и привел сюда.