Как потом выяснилось, опасения Каширина не подтвердились, во всяком случае, итог комиссии был терпимым, ну, имелись кое-какие замечания по работе с письмами и жалобами, однако не такие значительные, чтобы, скажем, летели из-за этого головы или же серьезно кого-то за это наказывали. И Каширин опять себя почувствовал на коне. Нет, он не боялся чего-то — просто это, во-первых, выбивало его из колеи, мешало активно работать, а во-вторых, все же это не слишком приятное испытание, оно ранит душевно, причем так глубоко, что потом долго нельзя отойти.
Когда комиссия уезжала, представитель облисполкома решил встретиться с Кашириным тет-а-тет. Каширин и из этой встречи вынес, что там к нему, наверху, отношение самое доброе, возлагаются на него надежды — все же есть заметные сдвиги в работе Разбавинского РИКа, а это немаловажно, это о чем-то да говорит. Об одном лишь попросил представитель облисполкома — пересмотреть вопрос с кадрами, есть, дескать, в этом деле еще у них изъяны. Каширин с тем согласился и дал слово, что в ближайшее же время он этим займется, оттягивать ни на день не будет, только так. Ну что ж, сказал представитель, у него тогда все, он благодарит за добрый прием комиссии и будет рад новой с ним, Кашириным, встрече. Каширин еще пошутил: он тоже рад будет, но с одной оговоркой: если они увидятся не в роли проверяющего и проверяемого. Тот, улыбнувшись, согласился с этим.
После комиссии Каширин окунулся в дела, как в омут, — опять поездка за поездкой, в одно хозяйство, другое, потом провел ряд совещаний — мало порядка в районе, запущено все, надо бы и встряхнуться, открыть на все глаза, иначе в грязи и мусоре поутонут; и дорогам внимание посерьезнее, снова повсюду колдобины, ямы, им что, так больше нравится, да? Словом, профилактику провел вовремя и обстоятельно, чтоб шевелились и думали на местах, не просто отсиживали свои рабочие дни.
Но как бы он занят ни был, как бы его ни закрутило, а он все же нашел минуту, позвонил в поликлинику и поинтересовался, как обстояло дело в Зайчиках с девочкой и ее бабушкой и помогли ли ей. Но дежурная, когда он заговорил о том, сослалась на то, что она лишь сейчас и заступила и поэтому ничего определенного ответить не сможет, но врач, который тогда ездил в Зайчики, на месте, он, возможно, расскажет более конкретно, потому как там лично был. Дежурная позвала врача, тот взял трубку, узнав по голосу Каширина, обо всем подробно ему поведал, как там и что происходило. У бабушки действительно был приступ, причем серьезный, трудно сказать, как дальше все повернется, однако они сделали все от них возможное. Бабушка немного отошла и сейчас чувствует себя маленечко лучше. После того как они понаделали той уколов, понадавали таблеток, побывали и у местного фельдшера и объяснили, что тому надо будет делать, если вдруг бабушке снова станет плохо. Вот такие дела, закончил врач. Что с девочкой? Она успокоилась. Когда они уезжали, она уже во дворе играла. Девочка есть девочка, ребенок еще, она многого не понимает. Эта-то понимает все, заметил про себя Каширин, выслушивая по телефону врача, Марта внешне кажется только ребенком, а на самом деле рассудок у девочки как у взрослого. Когда врач умолк, Каширин поинтересовался: а где фельдшер был, почему он старухе не помог? Тот помолчал. Знаете, объяснил он потом нехотя, фельдшер там, по его мнению, врача, — случайный человек, он по сути и не врач никакой — бывший ветеринар, а коль специалистов там нет, вот и исполняет обязанности. Это первое. Второе — фельдшер пьет. Вот и тогда он был пьян и ему, естественно, было не до старухи, ему самому впору вызывать было «скорую». Вот, вот, заострил свое внимание Каширин, еще один вопрос, который ему незамедлительно надо решать. Это проблема, и большая причем! В деревнях и селах остались, считай, старики да старухи, молодежь давно укатила, а присмотра за пожилыми никакого, тем более — ни больниц, ни аптек там, кое-где имеются, конечно, но это разве выход — нет. И Каширин тут же пометил для себя: разобраться, принять меры и как можно срочно!
После этого поблагодарил врача и положил трубку.
Хорошо, что все обошлось благополучно, подумал после разговора с врачом, так и девочке будет легче — спокойнее. О Марте Каширин почему-то вспоминал последние дни все чаще, наверное, оттого, что жалел. Хотя она и принесла ему хлопот, но она все же прежде всего — ребенок. Еще чего не хватало, чтобы он обиделся и мстил бы Марте, в таком случае он сам бы походил на ребенка. Конечно!
Ну, что ж, пусть так будет, подвел итог Каширин, пусть все приходит в норму, в конце концов не всегда же быть бедам и горестям, когда-то должно наступить и веселье, в крайнем случае, какое-то облегчение, хотя бы этакое маленькое послабление. Сделав такой вывод, Каширин даже усмехнулся: да, надо всегда оставаться человеком.