Дверь скрипнула, и Каширин поднял голову: он же сказал секретарю: никого не пускать, кто там еще?! От него из облисполкома потребовали срочно сводку по району — как у них обстоит дело с жильем, и сейчас он сидел и работал над этой сводкой. Этими сводками их просто забодали, подавай и подавай, будто им делать нечего, так им подбрасывали работу. Однако и не подчиниться тоже не мог — тотчас же угрозы посыпались, как из рога изобилия, только дай возможность такую.
Каширин поднял голову и в недоумении застыл.
— Игнат? — произнес он затем замедленно. — Ты?
— Как видишь. — В дверях стоял Перевалов, Зинулин отец.
— Какими судьбами?
— Да вот ветрами попутными.
— Ну-ну. — Признаться, Каширин не ожидал такого гостя и в первую минуту не знал, как ему быть. Пригласить, чтобы поговорить с тем о чем-то, хоть о той же жизни, но тогда он со сводкой затянет, не успеет передать ее в облисполком. Как же быть? Каширин пораздумывал. — Ты надолго сюда? — уточнил он на всякий случай.
Перевалов, этак как-то не по-свойски, что ли, переступил с ноги на ногу:
— Да нет вроде бы. Я на минутку — словом с тобой обмолвиться, Афанасий Львович. Я уж у тебя в приемной посидел маленечко, — пожаловался он спокойно, — секретарша твоя ни в какую — и все. Но я уж нахалом. Ничего?
Каширин выдавил из себя улыбку:
— Ну, что ты, Игнат, чего спрашиваешь — правильно поступил. Только сразу надо было.
— Сразу не мог — больно охранница у тебя строгая. Зубками клац-клац — все равно что овчарка, правда, молодая еще.
Каширин спохватился:
— Проходи, Игнат, чего стал в дверях. Проходи. Лучше бы ты, конечно, ко мне домой зашел — проще все было бы. Давеча вот и дочка у нас твоя была, и мы с ней провели вечер хорошо. И Надежда моя довольна, и я рад — развеялись хоть немного, про дела всякие забыли.
Игнат Перевалов молча прошел к столу, сел в кресло. Потом поосматривался:
— Богато тут у тебя, Афанасий Львович.
— Пустяки все это, — махнул Каширин.
Перевалов повернулся к хозяину кабинета:
— Говорила, говорила мне дочь, что была у вас. Спасибо, что привечаете ее. — Он выдержал паузу. — Без матери трудно все-таки ей, хоть та и лежачая была, а все ж мать, близкий дочери человек, так или нет?
— Так, так.
— Ну, я и сказываю: при матери легче ей было.
— А с тобой ей тяжело? Вон как ты за ней смотришь, — подчеркнул Каширин, — оно ведь так и есть, с другим бы отцом дочка уже и неизвестно, наверное, кем стала бы, а у тебя Зинуля присмотрена.
— Это так, смотрю, а куда денешься, жизнь того требует, — разъяснил Перевалов.
— Пусть и дальше требует; дочка, Игнат, у тебя что надо: и красавица, и сообразительная, и чуткая к тому же. Вон, — вспомнил вдруг Каширин, — давеча приходит ко мне и спрашивает: «У вас что, Афанасий Львович, неприятности какие?», и едва не плачет. Постой, постой, Игнат, — осенило неожиданно его, — а не ты ли ей и рассказал о том, о чем мы говорили с тобой, не ты, случаем? Ну, про анонимку ту на меня?
Игнат вздрогнул:
— Что ты, что ты, Афанасий Львович, боже избавь! Я с дочерью и не заговаривал про это, ей-богу! Хочешь, перекрещусь?
Каширин усмехнулся:
— А какой прок с этого? Ведь все равно некрещеный, ведь так?
— Да, некрещеный.
— Ну, вот.
— Ты что ж, Афанасий Львович, не доверяешь мне?
Каширин выставил вперед руку.
— Не сердись, Игнат, не надо, пожалуйста, я же ведь в шутку, — пошел как бы он на попятную.
И тотчас в их разговоре получилась заминка. Первым нашелся Каширин:
— Ты, Игнат, по какому-то делу, наверное, ко мне, иль проведать зашел?
Перевалов приподнялся:
— Сперва вроде дело было, а теперь вот и не знаю, как быть.
— Не понял тебя, Игнат, — Каширин напрягся: — Ты обиделся на меня, что ли?
Перевалов покачал головой:
— Да нет. Кажется, просто себя не пойму — чего-то, похоже, во мне случилось, какой-то перелом произошел внутри, что ли.
— Что-то ты, Игнат, темнишь, — не понравились его слова Каширину, — все загадками и загадками. — Он быстро посмотрел на часы — со сводкой он уже явно опаздывает, но не передать ее не может. Он снова взглянул на часы, почесал затылок. — Вот что, Игнат, подожди меня маленечко, — принял Каширин, видимо, какое-то решение, — хочешь, тут посиди в кабинете, хочешь во дворе нашем побудь, здесь, рядом, там лавочка есть, хорошо? У меня сейчас работа срочная, облисполком теребит меня, чтоб отчет один я им передал, я и спешу. Так как, подождешь, не обидишься?