Тетка Ульяна оживилась:
«А может, то и был он, Катеринин мужик, а?»
«Ну нет, теть Уль, — усмехнулся Ванька. — Мясников в нашем крае знаешь сколько — не перечтешь».
«Их всех пересажать — мало! — резко вдруг выступила тетка Ульяна. — Я на прошлой неделе в Разбавино на базар ездила, решила баранины взять. Так меня там почти на двести пятьдесят граммов обвесили. От бесы, от бесы!»
Ванька опять усмехнулся.
Его соседа по койке, кряжистого, короткошеего мужичка с наборными золотыми зубами, звали Клепой, а на самом деле имя его было Вася. Осудили Клепу, как потом выяснилось, не за торговые махинации, там-то он как раз себя вел скромно, — Клепа картежничал. Ванька еще удивился, когда тот ему о себе что-то рассказывал и называл баснословные суммы денег. Откуда они у них? — интересовался Ванька. Клепа веселел. Деньги, подчеркивал он гордо, не всех любят, они обожают умных, и тыкал в себя указательным пальцем: таких, к примеру, как он, Клепа. «Ты что же, шулер?» И снова бывший мясник сверкал золотыми зубами. «Ай-яй-яй! — говорил он картинно. — Не любишь ты нашего брата, не понимаешь! Картежная игра — борьба умов, это тактика, словом, что-то необыкновенное!» — продолжал Клепа все в том же духе. Ванька слушал его и думал: бесцельная, пустая у людей жизнь, разве это хорошо?..
«То тебе, теть Уля, — улыбаясь, объяснил Ванька, — неопытный мясник попался, как любил подмечать мой сосед по койке, опытный по мелочам «не играет», он крупную рыбу ловит».
Вечером, между прочим, Ванька расспрашивал тетку Ульяну и про другие новости, к примеру, как поживают Бродовы, не поменялся ли в Кирпилях председатель колхоза, кто женился, кто крестился, кого уж не стало в селе? Вопросов набралась целая дюжина.
Младший из Бродовых, Гришка, оказывается, обзавелся женой и наследство имеет — Елена, дочь хромоногого плотника из Кирпилей, родила ему сына, а назвали они его Федором в честь Гришкиного деда, пропавшего без вести на войне. Петр по-прежнему холостякует, и какая пойдет, коль у него одно в голове — как бы покуражиться да утробу свою набить. Мать оба брата до сих пор ставят ни во что, но в том та сама виновата, категорично заявила тетка Ульяна. Будь ее воля, продолжала она, и Петра и Гришку самолично бы задушила. Понять можно: к Бродовым у нее отношение особое — истории с Ванькой она им никак простить не могла. Ни за что ни про что человека в колонию сплавили — от бесы, от бесы!
Но больше всего Ваньку порадовало, что у них поменялся председатель колхоза. Прежний на повышение пошел, а избрали местного — бывшего главного агронома Каширина. Ванька помнит его хорошо, неплохой мужик, сговорчивый, но главное — с людьми ладить умеет — не обидит, не оскорбит, а нужно — отчитает и глазом не моргнет.
Ванька поднял голову и заметил, как из расцветшей вишни выпорхнула птица. Вот у кого воля, подумалось ему. Он вскоре вернулся в дом, и тетка Ульяна посадила его завтракать.
— Ешь, ешь, — приговаривала она, стоя рядом. — Вон ни кожи ни рожи, хоть молись на тебя.
Ванька посмеялся: ну у него и тетка так тетка!
В молодости Ульяна считалась красивой, ухажеров у нее было не перечесть, а она ни с того ни с сего влюбилась в женатого, с двумя детьми. Прикипела к нему — и хоть что; казалось, и в гроб из-за него легла бы, не пожалела, один раз жить, один раз и помирать.
Очумела от любви той, делилась когда-то с Ванькой тетка Ульяна, не знала, что делать. И он растерялся, гадать начал: уходить от жены, не уходить? А она уж, тетка, дитя носила. Куда идти, где рожать? Стыдоба-то какая! От людей глаза прятала… А рожала у своей знакомой в соседнем хуторе. Спасибо, та не отказала, более того, помогла. Да только несчастье с ребеночком тем вышло, он почему-то мертвым родился. Но сама отошла, правда, не сразу. Потом ее в сельсовет вызывали, спрашивали, где малыш. Тетка вначале отпиралась, мол, о чем они речь ведут, о каком малыше, ничего она не знает и не помнит, затем созналась; был грех такой, да вот неудача… Что было! Что было! Слез и так лито-перелито, а тут все вновь началось. Но ей прямо сказали: Москва слезам не верит, отвечать все равно за ребенка придется. Долго тогда ее мучили, однако нашлись добрые люди и посочувствовали. Они видели, каково девке и без того…
Миновало все это — и она опять к женатику, а вскоре он перешел к ней, и они некоторое время пожили вместе. Только дитя она больше не смогла родить, не выходило — вон когда последовало наказание, не обошло все же ее.
А потом — война, он погиб, и осталась тетка Ульяна одна. Так и жила, пока не повстречала Кузьму. Тот ей чем-то женатика напомнил — она и согласилась за него выйти. Первое время друг на дружку наглядеться не могли, а то — раздор пошел: Кузьма сына хотел, спал и видел возле себя маленького. А тетка возьми и признайся: не будет у них сына, не может она родить — врачи ей о том сказали. Но чуть позже Кузьма отошел-таки, и снова у них жизнь наладилась.