— В принципе уже сейчас возможно построить такую автоматическую линию, в которую вложил заготовку, и на выходе она выдаст готовое изделие и даже упакует его.
— Без ОТК?
— Мерительные приборы на каждой операции будут свой контроль держать и саморегулировать станки, входящие в линию.
— А нас тогда куда?
— На курсы повышения квалификации!
— Так в чем дело? Давай такую линию.
— Это линия нашей технической политики, — наставительно заявил Гусев. — В эту сторону мы и идем.
— Вы в конструкторском сочиняете, — сердито сказал Бутиков, — а пока до литейной дойдете, меня в психбольницу отправят! Думаешь, как мы это переживаем? Станочник деталь всю смену обрабатывает, начнет к концу чистовую прогонку, бац — раковина! И он куда с такой заготовкой идет — к нам, в литейную. А мы не автоматы, люди — расстраиваемся! — Махнул рукой. — Выдали в механический сорокапятишпиндельный вертикальносверлильный новый станок, заменил он вам четыреста универсальных, триста расточников высвободил. Вас, станочников, облагодетельствовали такой техникой. А нам за все про все — трамбовку… У нас в литейной молодежь не задерживается, а к вам в механический лезет. Увидят многошпиндельный агрегатный станок, на котором до ста операций можно одновременно производить, — обомлеют. А у нас и жара, и пыль, и все мы в саже.
— Иди в станочники!
— Нет уж! Без нас вы кто? Не дать вам литья, заготовок, веселые нищие вы — вот кто. Забыли, как мы вам из высококачественного чугуна заготовки выдавали, которые превосходили качеством даже кованую сталь? А какая с этого экономия стране, бережливость! Это вы как гнали металл в стружку, так и до сих пор его в стружку бросаете, И в патронном производстве черный металл и биметалл взамен латуни пошел, а кто наловчился? Мы, литейщики.
Голиков вмешался:
— Это что же, внутриклассовая борьба началась? Не по-марксистски это, а еще в гостях.
— Вот вы товарищ Голиков, когда еще в дистрофиках по нашему заводу ходили, литейной обещали прессформами содействовать. А где они? — едко спросил Бутиков.
— Разбомбили эшелон с оборудованием.
Жена Бутикова ущипнула супруга за руку. Тот сердито обернулся, но тут же присмирел, вспомнив, что в этом эшелоне с оборудованием погибла и семья Голикова.
За стол усаживались чинно, торжественно, неспешно, и каждый занимал место соответственно не служебному положению, а тому уважению, которым он пользовался в заводском коллективе по весьма многосложным своим человеческим достоинствам.
И когда прибыли Глухов и Клочков, их сначала наказали штрафной стопкой, а затем усадили, несколько потеснившись, но не во главе стола, где сидели Золотухин и его супруга.
После торжественного ритуала, тостов и первого насыщения стол зашумел и стал расчленяться на группы собеседников.
Зубриков кричал Глухову:
— Ты, Алексей Сидорович, поимей в виду, мы сейчас после войны не латаемся, а разбег берем. Но ведь что получается — оружие производили лучше, чем у немцев, — а уж каким мастером немец всегда почитался! — а вот перешли на мирную, народ обижается — не тот товар! Купил супруге туфли в гости ходить, надела — гвозди торчат, стельки — клеенка отстает, футор — ветошь. Разве так можно?
— У меня не сапожная фабрика, а завод машиностроительный, — отрезал Глухов. — Слова не по адресу!
— А на тебя колхозы обижаются, рекламации пишут. С ботинком и потерпеть можно, а с машиной плохой и закусить нечем будет — без хлеба.
— Материальное снабжение отстает!
— Во время войны ты сразу на всех, кто подводил, через вертушку кидался, на самый верх. А теперь в руки ее брать боишься — как бы самого не взгрели!
— А ты бы на моем месте посидел! — огрызнулся Глухов. — Тогда бы и говорил.
— А ты бы на моем попробовал! — парировал Зубриков. — Жду заготовку, а ее нет. Простаиваю!
— Металл всей стране нужен, не хватает!
— А если я ответственную деталь не из той марки стали точу, это как назвать? На износ ее давать?
— Трудность временная!
— Нет, — кричал Зубриков, — ты от меня не отвертишься! Ничего временного не должно быть. Было такое — Временное правительство, так мы его в семнадцатом году погнали. Наша власть на все времена установилась, и никаких при ней времянок нет и быть не должно, и каждое изделие должно свою полную прочность и долговечность иметь.
— Из твоих золотых рук так всегда и бывает, — примирительно сказал Глухов, вытирая пот с лица.