А тут еще инвалид Бобров со своей неизбывной скорбью о павшей Нюре Хохловой, со своей обидой за то, что его обошли наградой за подвиг в крепости-монастыре, где он потерял ногу.
Но высветились сразу две радости. Красовская стала называть ребенка по имени дочери и, обращаясь к девочке, заговорила так, словно это была маленькая Соня. За этим пробуждением сознания последовали и дальнейшие.
И потом, в ответ на письмо Петухова Лебедеву о Боброве, в городской военкомат была направлена выписка о давнем награждении Боброва орденом Отечественной войны I степени.
Это так воодушевило Боброва, что он потребовал от Петухова стать вместо него — заведующим кустарной мебельной мастерской, где зарплата значительно выше, чем в ортопедической, а развернуть дело по-настоящему возможностей гораздо больше.
— Нужда в протезах проходит, — шумел Бобров, — а в мебели по мере улучшения жизни нужда захлестывает.
Он водил Петухова по своим знакомым, кричал, словно радуясь нищете их быта:
— Видал? Что могло гореть, в печах пожгли для согревания организмов. От бомбежек вся обстановка в домах сокрушалась. Вот дом новый выстроили, а на чем сидят, на чем едят? На пустой таре. А спят, гляди, на досках, положили на козлы — это разве спанье?
Бобров приволок на «левом» грузовике добытые со склада металлолома деревообделочные станки, а также списанные за изношенностью, пообещал гордо:
— Рабочую силу для их ремонта я тебе добуду со стороны наших заказчиков. Желаешь табуретку, стол, стул получить — будь любезен, пособи машину наладить нам, инвалидам Отечественной войны, как значится на вывеске.
Добыв наряд на ремонт парт в ремесленном училище, он оговорил, чтобы наставники-мастера отработали за это, восстанавливая оборудование для мебельной мастерской.
Поскольку Петухову открылась возможность налаживать станочное оборудование, он дал согласие Боброву. А тот уже сделал комбинацию. В городе некогда была мебельная фабрика, теперь от нее остались лишь обгоревшие развалины, а в титульном списке горисполкома значилось восстановление мебельной фабрики. Бобров объявил мебельную мастерскую временным местоположением будущего мебельного комбината и на заседании горисполкома заявил, что Петухов является исполняющим обязанности директора мебельной фабрики во временном ее пребывании пока в качестве мастерской.
Поскольку оборудование мастерской в инвентарном станочном исчислении показалось в этих условиях внушительным, горисполком принял решение утвердить Петухова в качестве и. о. при условии, что, как только начнутся работы по строительству мебельной фабрики, он там по совместительству обязан будет проявить себя и в качестве помощника прораба по технической части.
— Товарищ Григорий Саввич Петухов лучшей ротой нашей дивизии командовал, без пяти минут инженер. Выдающийся передовик оборонного завода! — хвастал Бобров в горисполкоме. — И вдруг взялся за мебель, я даже не ожидал его согласия. Такой человек — и мебель!
И уже сами горислолкомовцы говорили Петухову:
— Сейчас плотник на вес золота. Ведь отстраиваемся! Столяры все на учете. Двери, рамы — без них дома нет, одна коробка. А вы вот наладили станок под производство столярки. Вы уж, пожалуйста! Мы вам пока бывший пивоваренный завод отдадим, точнее, то, что от него осталось, кое-что пособерем из оборудования станочного, а вы уж с домостроительной столяркой помогите. Мебель мебелью, а без крыши куда ее ставить? Не на улицу же.
И Петухова захватила эта возможность механизировать производство столярки, хотя бы приближенно к той степени организации производства, которую он помнил и чтил на своем бывшем заводе.
Согласившись принять сан и. о. директора пока еще не существующей мебельной фабрики, местоположение которой напоминало узел обороны, подвергшийся длительному ураганному огню и затем взорванный при отступлении, Петухов испытывал чувство смятения. Кроме того, он считал, что для города, поднимающегося из развалин, для людей его, терпящих всевозможные лишения, мебель — это далеко не первоочередное в их безотлагательных и самых насущных нуждах.
Но он ошибся в своих опасениях
Конюхов оказался прав, когда говорил на фронте, что победа в войне для советских людей означает не только воинскую победу, но и величайшую победу всего того, в чем заключается дух, всеобщая цель народа, его убежденность. И она породит новую воодушевленность и уверенность народа в своей созидательной силе, наполнит его сознание еще большим историческим достоинством, энерготворчеством во всех областях жизни. И слова «советский человек» будут произноситься на многих языках мира как высокий и многозначительный титул человеческой личности.