39
Председатель горисполкома Порфирий Игнатьевич Вычугов длительное время работал в солидном финансовом учреждении, где выучился своеобразной категорической манере отдавать разного рода приказы и распоряжения, затем некоторое время спустя строжайше запрашивать об их исполнении.
Если происходили заминки, срывы, то он повелительно требовал от виновников письменных объяснений и по ним судил о личности провинившегося и об обстоятельствах, вызвавших срывы и заминки. Затем составлял по этим объяснениям краткую докладную и направлял ее по инстанциям.
Все документы, которые он мастерски создавал, как мозаику, из цифр, фактов, выбирая из набора типовых служебных приказующих выражений наиболее подходящие для окончательного вывода, выглядели при прочтении убедительными и исчерпывающими. Но иногда получалось так, что провинившиеся в свою очередь присылали объяснения, не менее мастерски составленные, чем запрос Вычугова, и их мозаика оборонительных цифр и фактов оказывалась более стойкой при прочтении, чем атакующий разносный запрос Вычугова.
И тут же происходили встречные бои-переписки, где каждая из сторон стремилась одержать победу над другой, удерживая позиции вокруг приказов, отданных разного рода инстанциями в разные времена, не всегда соответствующих задачам сегодняшнего дня, тем более завтрашнего. Но поскольку приказов было много, из них при известном опыте можно было выбрать именно те, которые нужны были для подтверждения твоей правоты и опровержения возражающей стороны, которая в этой борьбе пользовалась такими же приемами.
При всем этом нужно отметить, что Вычугов работал самоотверженно денно и нощно, приходил в свое учреждение первым, покидал его последним. Не пользовался служебной машиной, питался в учрежденческой столовой вместе со всеми служащими. При деловых беседах избегал говорить «я», а говорил «мы» по соображениям скромности.
Но вот однажды он получил вызов в высокое учреждение, к товарищу Минину по, казалось бы, незначительному вопросу.
Вычугов взял с собой все необходимые бумаги, составил предварительно по ним тезисную докладную: зная, как государственно дорога каждая минута служебного времени товарища Минина, хотел изложить все предельно кратко и четко.
Минин радушно принял его в своем огромном кабинете, заставленном книжными шкафами, извинившись за то, что он без пиджака и без галстука, с расстегнутым воротничком сорочки, — для удобства в работе. Усадил Вычугова за отдельный столик, угостил чаем, а сам только с наслаждением беспрестанно курил, с аппетитом причмокивал, глотая дым и разглядывая Вычугова выпуклыми любопытны ми глазами. Выслушав краткую, четкую и мастерски составленную Вычуговым докладную, Минин похвалил его за все эти качества информации. Отметил, что он даже завидует такому умению кратко излагать дело по существу, но потом стал расспрашивать Вычугова о тех людях, которые должны были выполнять эти приказы и распоряжения, расспрашивать так, словно они были близкие родственники Вычугова и он обязан был знать о них все: как они живут, какие у них характеры, их склонности, стремления и даже переживания. И когда Вычугов, пользуясь материалами отдела кадров, стал отвечать Минину в пределах анкетных сведений и служебных характеристик на должностных лиц, Минин сокрушенно развел руками и сказал нахмурясь:
— Так это, дорогой мой, бумажные сведения, а мне хотелось бы знать ваше собственное, личное о них мнение. — И стал расспрашивать о тех людях, которых Вычугов знал только по взаимной переписке, такое, словно они были его, Минина, родственниками, — одни вполне достойными, а другие недостойными. Одними он хвалился, на других сетовал так, словно искал себе сочувствия и поддержки у Вычугова и просил помочь сделать так, чтобы они стали получше.
— Вот видите, с кем нам приходится работать, — говорил увлеченно Минин. — Одни больше той должности, которую занимают, другие — меньше. Одних нужно, выходит, приподнять, а других подтянуть. А вы — что же получается? Рулеткой из бумажной ленты рост и дела каждого меряете. Разве это правильно? Должностное звание должно соответствовать знаниям. Профессиональным, конечно. Но без человекопонимания не то что людьми, а сам собой не поруководишь. Вот у Энгельса, помните? Личность характеризуется не только тем, что она делает, но и тем, как она это делает. Я вот вас за краткость докладной похвалил, хорошо составлена, четко, ясно. Но ведь дела у нас и люди сложные, а все можно упростить до такой крайности, что это важнейшее для нас — кто и как — выпадет. — Задумался, жадно глотая дым и потирая грудь ладонью под сорочкой так, словно ему душно было в просторном кабинете с настежь открытыми окнами, спросил: — Не обиделись?