— Что-то в сводках подобное не отмечают, — заметил Пугачев.
— Зато коммунисты армии это отмечают, и очень высоко, — сказал Конюхов, — как результат влияния коммунистов, как самое священное дело партийцев.
— А я вам кто? Беспартийный, что ли? — возмутился Пугачев. — Сказано: брать пример с передовиков! Вот мой батальон считается отличным! По-вашему, чтобы довоспитывать всяких, я должен в середняки записаться! Как трудное задание — кому? Пугачеву! И не было такого случая, чтобы мы не выполнили. Но вот Конюхову охота на политсборах воспитательной работой козырять, ему факты от нас требуются. А наш главный факт: получили приказ — выполнили! И никто не усомнится, что мы выполним!
— Но вы знаете, что среди наиболее отличившихся солдат у вас — коммунисты. И партийно-комсомольская прослойка у вас очень высокая.
— У меня порядок! — с гордостью объявил Пугачев. — Как высоко показал себя в бою — в партию. Глядели «дела»? Сам скольким лично рекомендацию давал.
— Вот-вот, — сказал почему-то грустно Конюхов, — у него главная опора — коммунисты, в них сила. А он им не верит.
— То есть как это не верю? — с силой стукнул кулаком по столу Пугачев. — Ты это брось, говори, но не заговаривайся.
— Повторяю, не веришь, а если б верил, то не боялся бы, что боевая сила батальона ослабеет, если в него зачислят пополненцев из освобожденных районов. По логике так.
И Конюхов пожал плечами.
Пугачев смутился, свял, произнес извиняющимся тоном:
— Ну, тут ты меня поймал. Даже не поймал, а пригвоздил на месте.
Махнул рукой, заявил, будто решаясь на отчаянный самоотверженный поступок:
— Ладно, присылай, возьму. Твой верх, твоя правда. Ребята у меня всемогущие. И этих переварят.
— Да разве в этом дело? — сказал кротко Конюхов. — Важно, чтобы мы все и вчера, и сегодня, и завтра, особенно завтра, были озабочены, каких людей мы вернем стране, лучше или хуже, чем они были, выросли они по человеческим своим качествам в армии или нет.
Петухов спросил восторженно:
— Товарищ Конюхов! Можно, я за вас сейчас выпью?
— Во! — воскликнул Пугачев. — Одного уже впечатлил до самых печенок. — Потом смущенно добавил: — Если не возражаешь, я тоже за тебя приму, хоть ты меня и общипал, как цыпленка.
— Разрешите? — Лебедев тоже поднял свою кружку. Чуть отхлебнул, сказал: — Все-таки позвольте и мне. — Задумался, произнес осторожно, подбирая слова: — Как вы знаете, по роду своей деятельности мне доводится и доводилось непосредственно общаться с противником в различных условиях. Но вы понимаете, средств для подобной сферы деятельности множество, и не все они укладываются в общепринятые понятия морали. Обычно ищут слабые стороны у объекта. Моральная неустойчивость, корысть, цинизм, трусость, тщеславие, уязвленное самолюбие и прочее-прочее. Пренебрегать такими средствами, увы, не приходится. И как бы ни были получаемые сведения ценны при использовании отрицательных черт личности, нет выше профессиональной радости, я бы сказал, торжества, когда опираемся не на слабые, а на сильные стороны объекта, не на отрицательные его моральные качества, а на положительные. То есть когда разведчик, опираясь на них, делает из него не только объект для получения сведений, а сознательного союзника. То есть переубеждает его, внушает ему если не веру, то уважение и надежду к тем целям, которым разведчик сам служит. Так учил нас большевик-ленинец Дзержинский. Быть коммунистом во всем, всегда. А коммунист — это тот человек, который верит во всесилие нашей правды и вооружен этой правдой.
— Чего же вы нам хотя бы одного фашистского если не генерала, то переубежденного полковника вежливо, под ручку не привели? — усмехнулся Пугачев. — А то приходится доставлять их нам с кляпом во рту, повязанных, да еще волоком на самих себе.
— Благодарю вас, — поклонился Лебедев. — Вы нам оказываете большую любезность.
— Обиделись? — спросил Пугачев.
— Обиделся только профессионально, — мягко сказал Лебедев. — Вы недооцениваете мою способность судить достоинства и недостатки людей. А вы мне, Пугачев, симпатичны, хотя свои недостатки стремитесь не преуменьшать, а демонстративно преувеличивать. Так вот, моя задача пополнить сведения о противнике, хотя бы от доставленных вами «языков». Но путь к этому знаете какой наиболее надежный?