В память о родителях я решил посвятить свою жизнь практической антифашистской борьбе, в 1963 году вступил в ОЛПН.
Дом на Апельхофплац привлек мое внимание еще двенадцать лет назад. Однажды я проходил мимо и увидел, как пожилая женщина, выйдя из дверей пенсионного ведомства, едва удержалась, чтобы не упасть. Сердечный приступ… Я помог отвезти ее домой. Позже мы разговорились, и я узнал ее историю. Она сидела в застенках гестапо при нацистах за то, что укрывала русского военнопленного. Смерти ей удалось избежать просто чудом: за подобные «проступки» нацисты вешали без суда и следствия. По жестокому совпадению много лет спустя она пришла хлопотать о пенсии в то самое здание, где ее допрашивали и пытали гестаповцы. Вскоре я узнал, что у многих других пожилых граждан Кёльна, приходивших в дом на Апельхофплац, чтобы оформить пенсию, не выдерживали нервы. Попадая в помещение, которое некогда служило местом их страданий, они падали в обморок. В 1961 году наша инициативная группа Союза антифашистов стала ходатайствовать о том, чтобы власти перевели пенсионное ведомство в иное место. Но запрос наш в муниципалитет оставили без внимания. Один чиновник признался мне: «Мы знаем, что некоторые старики теряют у нас сознание. Но мы к этому привыкли. Приносим стакан воды либо успокоительную таблетку. Это быстро возвращает их к реальности». О том, что в подвале сохранились надписи узников, я тогда не подозревал. Потом, совершенно случайно, в разговоре с другим молодым чиновником, который часто относил в архив личные дела пенсионеров, я узнал, что помещением для архива служат бывшие камеры гестапо и что старая штукатурка еще хранит на себе последние обращения тех, кто когда-то вошел в этот дом, чтобы не выйти из него живым. С тех пор и по сей день мы боремся за то, чтобы эти свидетельства преступлений фашистов были сохранены в качестве назидания для молодежи, чтобы в подвале был открыт центр по изучению антифашистского Сопротивления в Кёльне. К сожалению, пока наши усилия не принесли каких-либо заметных успехов».
Когда Семи Мэдге рассказывал мне о сегодняшней деятельности кёльнских антифашистов, я обратил внимание на одно обстоятельство: среди активистов местной организации много молодежи.
Да, подтвердил Мэдге, студенты, молодые рабочие, служащие и учителя помогают ветеранам-антифашистам, сами становятся активными членами ОЛПН. Когда-то эта организация состояла в основном из бывших узников лагерей смерти, участников антигитлеровского Сопротивления. Годы преследований, тюрем и лагерей наложили на них свой суровый отпечаток. Сказывались пытки и болезни — многих видных антифашистов уже нет в живых. Редели ряды ветеранов. Казалось бы, организация их должна сокращаться.
Но эстафету от старших приняла молодежь. В объединение лиц, преследовавшихся при нацизме, стало вливаться поколение тех, кто не знал ужасов войны, но слышал о них от своих отцов, старших братьев и товарищей.
Западногерманская молодежь стала вступать в ряды ОЛПН в начале 60-х годов. Студенческие волнения второй половины 60-х годов, охватившие Федеративную республику, несколько затормозили этот процесс. Часть молодежи дала себя увлечь лозунгами Маркузе, Сартра, Дучке и других идеологов левого радикализма. Руди Дучке скончался в декабре 1979 года в Лондоне, куда он переехал, будучи тяжело раненным после покушения на пего в апреле 1968 года. Любопытно, что шпрингеровская пресса и другие правые издания, травившие Дучке в ту пору, когда он был студенческим вожаком, после его смерти стали создавать вокруг него ореол великомученика, которого «затравили коммунисты».
Ответом на студенческие волнения со стороны правых сил было усиление неофашистских и неонацистских тенденций. Они продолжали нарастать и после того, как бунтарство студентов пошло на убыль, а движение раскололось на множество отдельных леворадикальных группировок, в том числе и маоистского толка. Боннские власти не препятствовали деятельности неофашистских и неонацистских союзов. В то же время они усилили гонения на прогрессивные организации. В 1972 году премьер-министры земель ФРГ приняли пресловутый «закон о радикалах», послуживший сигналом к началу кампании «запретов на профессии». Формально под его действие попадали и неонацисты и маоисты. На самом же деле его стали применять в первую очередь против коммунистов и других прогрессивно мыслящих людей.
Демократические, антифашистские силы ФРГ ответили на это сплочением своих рядов. По решению руководства OЛНП эта организация стала дополнительно называться Союзом антифашистов.
Однажды мне довелось побывать на федеральной конференции Молодых демократов — молодежной организации западногерманских либералов — в Дуйсбурге. На трибуну один за другим поднимались представители различных молодежных союзов, чтобы передать делегатам привет от своих коллег и поделиться мыслями по поводу некоторых актуальных проблем. Когда объявили, что слово предоставляется посланцу ОЛПН, на лицах многих присутствовавших можно было прочесть недоумение: перед ними стоял их сверстник.
«Я вижу, кое-кто удивлен, — так начал он свою речь. — По, наверное, не все знают, что Союз антифашистов объединяет сегодня не только ветеранов. Неофашизм вновь поднимает свои штандарты, и нам, молодежи, не безразлична судьба нашей страны. Мы не хотим, чтобы на площадях Мюнхена и Дюссельдорфа вновь запылали костры из книг, чтобы вирус неокоричневой чумы, которым и так уже заражены бундесвер и государственный аппарат, все глубже поражал наш общественный строй. Думаю, что этого не хочет никто из вас. Союз антифашистов готов поддержать любые акции молодежи, направленные на то, чтобы опустить шлагбаум перед новыми «крысоловами».
Характерно, что инициативная группа кёльнских антифашистов, поставившая своей задачей раскрыть широкой общественности правду о гестаповском подвале, также в основном состояла из молодежи. Семи Мэдге и его друзья — трое молодых учителей и девушка-библиотекарь — с самого начала решили опираться в своей работе на помощь сверстников.
Семи рассказал мне, как однажды ему удалось заинтересовать историей подвала учеников. Он познакомился с одним молодым преподавателем истории, который впоследствии вошел в инициативную группу, и показал ему свои снимки. Возникла идея отнести их в школу. После уроков Гюнтер (так звали учителя) познакомил учеников с документами, проливающими новый свет на историю родного города. Они были потрясены. Многие из них хорошо знали здание нынешнего пенсионного ведомства, знали, что инициалы Л. Д. «а его дверях означают имя и фамилию первого хозяина дома — Леопольда Дамена. Но никто не предполагал, что здесь когда-то размещалось гестапо, что здесь подвергали пыткам и ликвидировали участников Сопротивления. Потом Гюнтер через своих друзей-педагогов распространил фотодокументы в других школах. В результате многие школьники решили стать добровольными помощниками антифашистов. Распространяли листовки инициативной группы, проводили собрания. В одной из школ была организована фотовыставка документов из архива ОЛПН. Гюнтеру это стоило рабочего места. Администрация подвергла его «беруфсферботу». Его уволили за политическую агитацию среди детей.
Члены инициативной группы выступали на митингах, устраивали дискуссии в библиотеках и книжных магазинах, входящих в содружество прогрессивных книгоиздателей и книготорговцев. Они составили текст обращения общественности Кёльна к городскому совету с призывом спасти от разрушения стены камер бывшей штаб-квартиры гестапо на Апельхофплац. Под обращением подписалось более 100 представителей общественности.
Антифашистская молодежь активно сотрудничает в городской газете «Кёльнер фольксблатт», издающейся обществом «Гражданских инициатив» на средства от добровольных взносов. Именно эта газета впервые опубликовала на своих страницах материалы Мэдге о преступлениях гестапо в Кёльне.
На счету антифашистской молодежи в других городах ФРГ десятки акций, разоблачающих современный фашизм. Но возглавляют борьбу, разумеется, ветераны движения.
Документы, собранные кёльнскими антифашистами, доказывают: во время войны в борьбе с фашистами принимали участие тысячи депортированных и военнопленных из Советского Союза, Польши, Чехословакии. Они поддерживали тесную связь с комитетом «Свободная Германия» и «пиратами Эдельвейс». Они занимались диверсиями и саботажем, распространяли листовки и собирали оружие. Живых свидетелей, которые могли бы рассказать о давних событиях, почти не осталось. А те немногие, кто остался в живых, помнят лишь имена и клички. Некоторые скупые сведения содержатся в гестаповских отчетах, в которых эти группы участников Сопротивления обозначаются не иначе как «бандами восточных рабочих». Вот выписка из государственного архива в Кобленце. Судя по характеру текста, запись сделана сотрудниками архива на основании нацистских документов.