Через четверть часа мы были на месте. Карл Хайнц легко втиснул своего «жука» в промежуток между «фордом» и «мерседесом» на платной стоянке в самом начале Рипербан, главной улицы Сан-Паули.
— Будем считать, что эти буржуи оплатили мою стоянку, — пошутил он, вылезая из машины. — Во всяком случае, опасаться нечего: полиция Сан-Паули больше интересуется уличными скандалами. Отсюда до «железного канцлера» минут пять ходьбы. Подоспеем к самому началу.
Толпа любопытных была не слишком плотной, однако мы решили не протискиваться в первые ряды. Место сборища молодчиков Кюнена заранее оцеплено полицией. Верзилы в зеленых мундирах стояли лицом к толпе, и трудно было понять, кого они охраняют: граждан от возможных выходок неонацистов или неонацистов от неожиданных действий граждан. Со стороны залива летел редкий мокрый снег. У подножия памятника, освещенного прожекторами, копошились блестящие черные фигуры. На небольшом помосте, прямо перед носком гигантского гранитного сапога, устанавливали микрофон. Толстомордый Кюнен готовился произнести речь. Все происходящее напоминало сцену нелепого представления.
Из громкоговорителя вырвалось нарастающее гудение, переходящее в свист. Но вот технику наладили, и над толпой разнесся крикливый голос фюрера АНС:
— Граждане Гамбурга! Немцы! Все, кому дорога честь единой немецкой нации! Оглянитесь вокруг! Вы не можете не замечать, что политический климат в нашей стране в последние годы изменился. Недовольство политикой крупных партий продолжает расти. Мы — новое поколение, которое осознало, что крупные партии не в состоянии решить проблемы настоящего, а тем более будущего.
— Что за тип этот Кюнен? — шепотом спросила я Карла Хайнца.
— Считает себя «свободным журналистом». Но больше любит обращение «лейтенант».
— Успел отслужить в армии?
— Да. Ему сейчас 27 лет. В 1977 году его досрочно уволили из бундесвера, обнаружив кипы неонацистской литературы в багажнике «форда», на котором он разъезжал. Кюнен был тогда в чине лейтенанта и одновременно учился в школе бундесвере!. С тех пор он и провозгласил себя фюрером АНС.
— НСДАП? Разве эта нацистская партия не прекратила свое существование с крушением «третьего рейха»?
— Ее официально запретили, но в Федеративной республике осталось немало бывших нацистов. Самые закоренелые бежали за океан и создали нацистскую партию заново — так называемую «Зарубежную организацию НСДАП» (НСДАП-АО). Они ставят перед собой задачу создания подпольных ячеек по всей ФРГ. Знаешь, какова их конечная цель? Ни больше пи меньше как «создание нацистского государства в современной, суверенной объединенной великогерманской империи»[2].
Ветер усилился, и любопытные стали понемногу расходиться. Остались в основном те, кто явно симпатизировал молодчикам в черных куртках. Кюнен все еще надрывался у микрофона, а его активисты, сочтя, что настал удобный момент, начали раздавать листовки и прочую макулатуру. Пора было уходить. Карл Хайнц потянул меня за рукав, и мы нарочито не спеша двинулись вниз по каменной лестнице. Когда я усаживался рядом с Карлом Хайнцем в его крохотном «фольксвагене», он вытащил из кармана свернутый в трубку журнал.
— Взгляни! Успели всучить напоследок.
«Мут» («Мужество»), — прочитал я название. С обложки на меня смотрел ухмыляющийся молодой «ариец», державший на груди плакат «Мы не верим в ложь об Освенциме!». Тезис был мне знаком. Не так давно в ФРГ стотысячным тиражом вышла книга «Ложь об Освенциме» некоего Тиса Кристоферсена, сразу же взятая на вооружение неонацистами. Вопреки фактам автор предпринял невиданную по наглости попытку отрицать массовые убийства в нацистских лагерях смерти.
— Эту коричневую тетрадь, — пояснил Карл Хайнц, словно угадав направление моих мыслей, — издает некто Бернард Кристиан Винтцек, написавший книгу «Наши отцы не были преступниками». Где-нибудь тут ее наверняка рекламируют.
Полистав журнал, я действительно обнаружил на развороте рекламу. Тут же оказалась вложена листовка. «Мы, гамбургские партайгеноссе, — говорилось в листовке, — обещаем имперскому руководству НСДАП трудиться и бороться с еще большим рвением, чтобы национал-социалистская рабочая партия стала важным фактором в нашем округе. У нас есть цель — претворим ее в жизнь: ГАМБУРГ БУДЕТ КОРИЧНЕВЫМ».
Глаза отказывались верить, что этот фашистский призыв отпечатан, быть может, в сотнях экземпляров в современном буржуазном государстве, где так много говорят о демократии.
Еще тревожнее было ощущать, что он обращен не к кучке недобитых гитлеровцев, а к нынешнему поколению молодых западных немцев, плохо знающих прошлое своей страны.
На следующий день после шумной «сходки» неонацистов у подножия Бисмарка Карл Хайнц позвонил мне в гостиницу и сообщил:
— Вечером заеду. Приготовься. Есть интересный собеседник.
В машине, пока мы добирались до Альстера, где жил его знакомый художник, пригласивший нас поужинать, Карл Хайнц успел рассказать главное:
— Этого парня зовут Гербертом К… Фамилию просил не называть. Полгода назад он порвал с неонацистами. Сам понимаешь, сейчас ему нелегко. Из почтового ящика чуть ли не каждый день выгребает письма с угрозами. Сейчас мы его временно поселили у художников. Парни неплохие, но в политическом плане младенцы. Они на наши демонстрации не ходят, у них его не сразу найдут.
Герберт и в самом деле оказался бесценным собеседником. Рассказывал много и охотно. И жаль, что не было возможности записать все дословно.
— Почему ты порвал с неонацистами? — сразу же спросил я, хотя, очевидно, это было и не совсем тактично.
— Видишь ли, — не смутился Герберт, — решение пришло как-то сразу. У меня есть дядя, двоюродный брат отца. В последние годы он сильно сдал, но я помню его в лучшие времена, когда еще жив был отец. Однажды я репетировал дома свое выступление на одном из митингов. И он спросил: «Стало быть, ты, Герберт, не веришь в «Ложь об Освенциме»?» — «Ну разумеется, дядя Отто, — сказал я. — Ведь это все придумали, чтобы пустить по свету легенду о «гадком немце»!» И тогда он рассказал мне, как во время войны сам дважды побывал в концлагере. После его рассказа я долго не мог прийти в себя. Потом понял, что многие годы жил с шорами на глазах… Мои бывшие единомышленники меня не забывают. Пришлось поэтому сменить пару адресов. Но теперь у меня появились новые друзья.
Кто не знает известной легенды о «крысолове»? Истоки се уходят в глубину средневековья. В скандинавском фольклоре это сказка о бродячем музыканте, который спас город от нашествия крыс. Он зачаровал их игрой на дудочке и увлек в озеро. В германском городе Хамельн легенда получила трагическое продолжение. Горожане отказались платить музыканту за услугу, и тогда он увел из города их детей. Утверждают, что это связано с историческим фактом, имевшим место в 1284 году, когда 130 юных граждан ушли за дудочкой «крысолова» и больше не вернулись.
В конце 30-х годов в мировой печати появились карикатуры, изображавшие Гитлера в образе «крысолова». Это был протест против демагогии фашизма, бациллы которого с потрясающей быстротой парализовали Германию. В нынешней ФРГ «крысоловами» именуют неонацистов. Вооруженные идеологией ультраправых, они охотятся за душами тех юных граждан, мировоззрение которых еще не сформировалось, и нередко добиваются успеха. Как это происходит?
Разумеется, приобщение молодых западных немцев к идеологии неонацистов происходит по-разному. Чаще всего это следствие недостаточной информации о фашизме. Большая часть молодежи «исторически неграмотна», утверждают эксперты ЭМНИД. И они совершенно правы. По данным опроса в 1977 году, 21 процент школьников обладал очень плохими, 28 — плохими, 25 — посредственными знаниями по истории. Причина? В результате исследования, проведенного по заданию второй программы телевидения, установлено, что на изучение периода Карла Великого в школе отводится 80 часов, 24 часа — на эпоху Наполеона и всего лишь 7 часов — на период германского фашизма. Можно добавить, что уроки по данной теме даются лишь в 9—10-х классах, а качество учебников в большинстве случаев сомнительное. Социологи признают, что школа не в состоянии полностью ликвидировать «историческую неграмотность» молодежи.
2
Первая ячейка НСДАП-АО появилась в 1970 году в Мюнхене. Активно действует в ФРГ с 1974 года. Ее издания — «Кампфруф» и «НС-Кампфруф» — распределяются среди единомышленников.