— Больно? — громко спросил я. — Странно, а я думал, что дуб обладает целительными свойствами.
В качестве ответа Алексей не глядя выстрелил в меня коротким синим разрядом, который угодил в катушку. Она не шелохнулась, но загорелась, и от неё пошёл едкий чёрный дым.
Я, ощущая все прелести головной боли, поднял дубовую доску в воздух над Алексеем и с силой опустил её ему на голову. Он успел её заметить и перекатился, его живот оставил кровавый след на полу. Затем он схватил несчастную деревяшку и прикосновением изжарил её до углей за какие-то секунды, быстро её отпустив при этом — у него был иммунитет к электричеству, но не к жару. Это была его слабость, но, к сожалению, огнемёт я сегодня оставил дома…
Он снова выстрелил коротким разрядом, и я уже вынужден был покинуть это своё убежище — катушка треснула пополам. Теперь она была не так тяжела для меня, я схватил одну из половинок голыми руками, отчего тут же получил на них ожог, и отчаянным усилием швырнул её в Алексея, который всё ещё не мог встать. Для лучшего эффекта я слегка подтолкнул её телекинезом, о чём сразу же пожалел — моя голова этого мне не простила. У меня поплыли красные круги перед глазами. Раздался хлопок, мне показалось, что это таки лопнула моя бедная тыква, но это катушка ударилась о моего врага и ещё раз развалилась пополам — два разряда её высушили напрочь. Алексей взвыл от боли и, резко повернувшись ко мне, выпустил широкую дугу молний.
Похоже, я его вывел из себя.
Я попытался уклониться, но у меня не было никаких шансов. Разряд больно ударил по мне, меня оторвало от земли, и на краткий миг мир погас, погрузив меня во тьму чертовски сильной боли, но затем я ударился обо что-то твёрдое и холодное, и почувствовал, что я задыхаюсь. Мне не хватало воздуха, я попробовал вдохнуть, но стало только хуже — в лёгкие попал точно не воздух.
И внезапно меня чья-то холодная, но сильная рука выдернула за ворот рубахи из воды и положила на бетонный пол. Я закашлялся и попытался выплюнуть лёгкие вместе с водой и только потом, отдышавшись, посмотрел на своего спасителя.
— Не так быстро, — Алексей склонился надо мной.
Его лицо было искажено ненавистью и болью, оно оказалось прямо перед моим. Он посмотрел мне в глаза, и я почувствовал, что те жалкие крохи RD, что во мне ещё оставались, начинают действовать в последний раз против моей воли. Я проваливался в его разум, меня туда засасывало словно в чёрную дыру, и я чертовски ослаб, выдохся почти полностью, чтобы хоть как-то сопротивляться этому. Проклятая наркота извратила мою способность читать чужие мысли. Если до неё мне приходилось напрягаться, чтобы залезть кому-то в мозги, то теперь наоборот — я должен был непрерывно блокировать прущую из чужих голов информацию. Я увидел краем глаза, как он создаёт в руке небольшой, но наверняка очень больно бьющий разряд, как его рука словно в замедленной сьёмке немного отдаляется, чтобы нанести сокрушающий удар. Он гипнотизировал меня взглядом, как змея из мультика гипнотизирует свою жертву, прежде чем съест её.
Внезапно на мою грудь капнуло что-то очень горячее и колючее, я это почувствовал даже через мокрую рубашку, прилипшую к телу. Его кровь. Она отрезвила меня, и я перенаправил накопленную для пролома ментального барьера энергию в телекинез, пытаясь притянуть в вытянутую руку хоть что-нибудь. И я ощутил под пальцами холодный металл пистолета. Каким-то задним умом я знал, что в пистолете остался последний патрон, и что я не должен промазать. Я направил пистолет на моего врага, и…
…И Алексей успел его увидеть раньше, чем я нажал на спусковой крючок. Он наступил мне на предплечье возле самой кисти, и приготовленный им разряд выстрелил в мою ладонь, сжимающую пистолет. Вспышка боли, пистолет вылетает из ладони куда-то далеко-далеко. Мне кажется, что вместо кисти у меня теперь одни ошмётки, мышцы руки резко сокращаются под воздействием тока.
— Грязная игра! — оглушительно крикнул он, брызгая на меня кровавой слюной.
— Ты первый начал, — сказал я и снова закашлялся.
Алексей снова наклонился ко мне, но уже не так близко, при этом наступив на мою вторую руку. Двигаться я толком не мог, да и не осталось у меня на это сил. Он демонстративно выставил перед моими глазами на расстоянии школьной линейки прямые измазанные его же кровью ладони.
— Умри, — с удовольствием произнёс он.