Какая разница, кто здесь лежал бы вместо тебя, ведь нельзя чувствовать себя виноватым в большей или меньшей степени. Ты либо виновен, либо нет, третьего варианта не существует, кто бы что ни говорил.
— Я сожалею, — прошептал я ему на ухо. Надеюсь, он слышит меня.
Я не просил прощения. Зачем мне чужое прощение, если я сам не могу себя простить? Поэтому только и остаётся, что сожалеть, на большее я уже не способен. Хотя…
Я достал маленькую ампулу без этикетки с молочного цвета жидкостью. Поискал шприц, не нашёл, и тогда просто отодрал зубами пломбу. Аккуратно, не так остервенело, как Алексей, но это не помешало мне сравнить себя с ним. Сашка говорил мне не делать этого, что наркота — это наркота, и ей нельзя пользоваться, но мне так сильно хотелось увидеть его и услышать его голос, а иного выхода я не видел. Трясущимися руками я отодвинул ему уголок рта и вылил ему туда всю ампулу. Проглотить он не сможет, RD большей частью стечёт ему в лёгкие, но там его не так уж и много, чтобы захлебнуться в нём. Надеюсь, это сработает.
Я надеялся, что RD снова активирует его телепатию, и он сможет читать мои мысли, а я в это время буду читать его, так я смогу до него достучаться, и у нас получится пообщаться. В последний раз.
Я обессиленно сел обратно на стул и, взяв брата за руку, принялся ждать реакции. Каждые несколько секунд глядел на часы, пытаясь мысленно ускорить лениво бегущую секундную стрелку. Прошла минута. Затем ещё одна, и только на третьей минуте заметил, что он слегка сжал мою ладонь. И затем его пульс участился, какой-то из аппаратов начал пикать гораздо чаще, чем до этого.
Пора.
Я встал, подошёл нему и наклонился к его голове. Держа его ладонь одной рукой, другую я положил ему на лоб, стараясь держать её подальше от того места, где в него вошла пуля, и сосредоточился. Вчерашняя головная боль послушно откликнулась на мой зов и снова поселилась у меня в голове, но зато я снова ощутил, что я могу применять телепатию так же, как и раньше. Я немного отдохнул за ночь, выпил целую горсть разных таблеток, и теперь был готов оказаться внутри мыслей Сашки ещё раз.
— Я не знаю, ты ещё здесь или нет, — тихо сказал я. — Надеюсь, что твой разум не ушёл. Ты нужен мне. Пожалуйста.
Я мягко ткнулся в его ментальный барьер, который оказался неожиданно мягким, легко проминающимся под моими усилиями. И я прорвал его, больше не мешкая. На меня тут же хлынул поток его мыслей, самых разнообразных, сшитых вместе, и самых счастливых. Воспоминания причудливо переплетались друг с другом, вместе образуя одну Вселенную. Его Вселенную. Он точно был здесь, и он уже читал мои мысли.
— Коля? — услышал я голос брата у себя за спиной.
Я обернулся.
Он стоял босиком на мягком газоне, который отец выращивал у себя в огороде между домом и гаражом. Папа за ним всегда тщательно ухаживал, пропалывал от сорняков и защищал от мамы, которая пыталась там посадить что-нибудь более полезное. Нам всем он разрешал ступать на этот газон, только сняв обувь. Трава была действительно очень мягкая, приятная и пахучая, и даже просто стоять на ней босым было одно удовольствие, не говоря уж о том, чтобы взять и полежать на ней.
— Привет, — ответил я брату.
За его спиной действительно был наш дом. Не та дыра, где мы жили с ним в Питере, а дом, оставшийся для меня где-то необозримо далеко в прошлом. Слева от дома должен был идти огород, а за ним сарай, но здешняя реальность подчинялась Сашке, и поэтому и огород, и сарай были замещены на деревенский пляж. По правую сторону от дома возвышалась школа, которую, как мне казалось, Сашка ненавидел. Как видно, это было не так. Повсюду были различные куски его счастливых воспоминаний — старый, давно сломанный детский велосипед, который раньше принадлежал мне, а потом перекочевал к нему и благополучно вскоре сломался. Детские игрушки, тоже большей частью мои. Отрывки из фильмов и мультфильмов, воспроизводимые его воображением в натуральную величину, летающие прямо в воздухе страницы из книг и манги. Снующие туда-сюда люди, многие знакомы мне, но некоторых я видел в первый раз в жизни.
— Что происходит? — несколько ошарашенно спросил брат, тоже оглядываясь по сторонам. — Откуда всё это?
— Ты подводишь итоги, — я тепло улыбнулся ему, борясь с проступающими слезами.
— Итоги? Какие ещё итоги?
Он поймал один из летавших листков и прочёл то, что там было.
— Но… как? — удивился он. — Я же потерял его!
— Всё это всегда было в твоей памяти, — сказал я, наблюдая, как листок медленно растворяется в его руках.