— Слушай, Семён, а ты не знаешь, что может означать записка из квартиры Дмитрия Наумова? «Склад Ораниенбаум»?
— Наверно, оттуда Дмитрий и доставал свою наркоту, — пожал плечами Семён. — Вообще, Ораниенбаум — это старое название города Ломоносов, здесь неподалёку.
Я кивнул:
— Знаю такой. Думаешь, склад там?
— Очень может быть. Знаешь что, эту наводку лучше передать наркополиции, пусть они с этим разбираются. А ты сам здесь спокойно выздоравливай, когда тебя выписывать будут, и я уже в городе буду, вместе на работу и выйдем, лады?
— Подожди, так слушания уже были? Чёрт, извини, что не смог помочь.
Семён отмахнулся и, встав со стула, подошёл к окну, опёрся о подоконник и посмотрел на улицу.
— Ничего, так даже лучше. Отправили в принудительный отпуск на две недели, в какой-то санаторий на юге, даже оплатили всё — сегодня выезжаем с женой. Назначили курс психотерапии зачем-то. Хотели сразу на пенсию отправить, но Михалыч упёрся рогом, мол, нельзя, тебя я ещё не поднатаскал как следует, да и я вроде как не плох сам по себе. В общем, спасибо ему, ещё поработаю.
Я промолчал. Да, так будет лучше. Семён отдохнёт как следует, развеется, и с новыми силами продолжил работать. Ему полезно будет, я слышал, что он последние года три вообще даже в отпуск не уходил, работал на износ, а ведь ему уже не сорок лет. Иногда у меня создаётся такое впечатление, что он всё пытается что-то доказать самому себе, словно ищет ответ на какой-то мучающий его вопрос. Готов поспорить, это как-то связано с его сыном. Надо будет узнать, что же произошло, глядишь, я смогу чем ему помочь.
Семён ушёл спустя минут десять, резко вскочив и побежав со словами «опаздываю, без меня ничего не предпринимай!».
Я провалялся ещё пару дней в больнице, но ко мне больше никто не заходил, кроме Сашки. Я постепенно стал выздоравливать, начал подолгу ходить по больнице, размышлять о Наумове, о RD и всем, что с этим было связано. Вопросов было больше, чем ответов, а на них отвечать никто не собирался. Я просыпался с этими мыслями, я с ними ел, я с ними засыпал, с каждым мигом убеждаясь, что сидение сиднем в больнице делу не поможет. На третий день не выдержал и попросился в кабинет одного из моих врачей, за компьютер, типа, надо для расследования, дело горит и так далее. Я выяснил, что Ломоносов — город небольшой, и что складов там почти и нет. Парочка были совсем уж мелкие, для продуктовых магазинов, ещё один охранялся так, что туда даже муха не могла пролететь без специального разрешения — склад боеприпасов. Но был и ещё один, довольно крупный склад некой фармацевтической компании «ФармТрансГрупп», занимавшейся импортом и экспортом лекарств в Европу и обратно. Идеальный кандидат.
Была одна проблема: прошло уже несколько дней со смерти Димы, и точка продажи наркоты могла уже накрыться из-за этого, я же все улики оставил в квартире Димы, хотя записку как доказательство прихватил тогда с собой.
— Алло, Роман? — я позвонил своему старому другу, с которым вместе были в учебке. — Давно не виделись.
— О, здорова, приятель! — он оказался рад моему звонку. — Да, давненько. Какими судьбами?
— Да помощь твоя нужна по двум делам. Я тут в больницу попал — по рёбрам мне дали хорошенько, но я уже выздоравливаю, — так что сам не могу этого сделать. Поможешь?
— Без проблем, братан! Но предупреждаю сразу, банки грабить я не буду.
При этих словах я тут же представил его рожу, самодовольную, ухмыляющуюся. Ему нравились его плоские хохмы, и в этом мы были очень похожи.
— В общем, достань дело об Артёме Семёновиче Селееве, это сын моего напарника. Буду должен.
Буду должен — ключевая фраза при любых просьбах к Роману. Дружба дружбой, даже его слова, что он сделает что-то просто так, ничего не значат. Он очень любит деловой подход, ищет везде для себя выгоду, и вряд ли будет приниматься за дело, если её не увидит. Мне это не нравилось в нём, но вот если уж он возьмётся за какое дело — расшибётся в лепёшку, но выполнит свою часть уговора. Готов поспорить, что из-за этого друзей у него не много, да и на жизнь его это тоже влияет не очень благоприятно, но таков уж он. И я ценю то, что он делает, пусть и с выгодой для себя.
— Не вопрос, — ответил он. Я услышал, как он быстро записал имя на бумажке. — А второе?
— Ты всё ещё ловишь наркоманов?
— Типа того, хотя, признаюсь, теперь ловлю рыбку покрупнее, чем год назад, сразу после учебки.
— Тогда это по твоей части. Можешь мне рассказать всё, что знаешь про «RD-18»?
— RD? — он шумно и, как мне показалось, несколько недовольно выдохнул в трубку. — А тебе он зачем сдался? Веришь слухам?
— Каким слухам?
— Не важно.
— Да тут, возможно, работёнку тебе подкину, твой же профиль.
Я кратко ему рассказал историю моего последнего дела, в основном, то, что связано с RD.
— И ты в это вляпался, да? Ладно, расскажу. Но при личной встрече, это не телефонный разговор.
— Согласен. И ещё, можешь проверить склады в Ломоносове, что я называл? Особенно тот, «ФармТрансГрупп».
— Займёмся. Но не сразу, дня через два-три, это так быстро не делается.
— Бюрократия? Чёрт. Я тогда сам съезжу туда. Если что найду, звоню сразу тебе.
— Договорились, а я пока по своим каналам пройдусь, может, кто и проболтается.
Таким образом, выход у меня был только один — надо ехать на тот склад лично и самому всё проверить, причём, как можно быстрее, как бы не свернулась вся эта лавочка. Надо сказать, перспектива была безрадостная — ломиться на охраняемый (может, даже собаками) склад, будучи безоружным, без уже привычной травматики, да ещё и с повреждёнными рёбрами. Как будто я собираюсь засунуть больную руку в осиное гнездо. Надо действовать быстро, самое лучшее — этой ночью. Добраться дотуда получится без особых проблем, выскочить из больницы, будучи незамеченным — тоже.
Сказано — сделано, с наступлением темноты я уже ехал на такси в сторону Ломоносова по Санкт-Петербургскому шоссе, слева и справа мелькали голые ноябрьские деревья, чуть дальше за ними проглядывали воды Невской Губы, а позади прощально мигал огнями ночной Питер. Первый снег, выпавший несколько дней назад, уже успел растаять, оставив после себя привычную осеннюю грязь и слякоть. Это было мне на руку — пока не выпадет новый снег, по ночам будет действительно темно, и меньше шансов, что меня сегодня обнаружат. Сегодня рёбра уже не болели, но повязки с груди мне не стали снимать, ещё рано; зная, что моя ночная вылазка ничем хорошим для моего здоровья не обернётся, я выкрал в больнице обезболивающее, которое внезапно, к моей полной неожиданности, помогло мне ещё и с головными болями после применения способностей.
Сам Ломоносов мы почти весь проехали, и возле одного из последних проездов перед КАДом водитель со мной распрощался. Я поблагодарил его, заплатил приличную сумму, набежавшую по счётчику, и пошёл по обочине этого проезда к моей цели. Проезд был широкий и ровный, но грунтовый, по бокам стояли дома, построенные ещё при живом Сталине, повсюду вдоль высоких заборов росли тополя, до сих пор сохранявшие листву, пусть и уже жёлтую, а у их корней — кусты, уже голые. Я миновал большой цветастый (привет эпилептикам!) плакат какой-то строительной фирмы, прошёл гигантские заросли орешника и как-то разом, мгновенно, вышел к закрытым воротам. Само здание склада больше напоминало ангар, и оно было больше, чем я ожидал — двухэтажное, длинное и грязное. Забор вокруг территории склада для меня, пусть и с больными рёбрами, проблемой не стал — будка охранника на воротах пустовала, собак к моему восторгу тоже нигде не наблюдалось, так что я самым наглым образом попёрся через парадный вход. Внутренняя территория предназначалась для транспорта, которого сейчас почти не было, так, несколько пыльных тягачей, стоявших явно не первый месяц, если судить по спущенным колёсам, но она вся была освещена, так что двинулся я вдоль забора по левую сторону, по тёмной полосе, издали приметив большую кучу пустых коробок и другого мусора, примыкавшего как раз к пожарной лестнице. Центральный вход был занят тягачом, с которого пара грузчиков сейчас неспешно что-то разгружали, рядом с ними расхаживал охранник с фонариком. Нет, я не такой дурак, чтобы идти здесь. Обогнул, будучи незамеченным, половину склада и скрылся за кучами мусора — к моему сожалению, пожарный вход тоже охранялся, вот только этот охранник мне сразу не понравился — небритый, отчего похожий на чеченца, с шапкой набекрень, да ещё и с калашом в руках. Он скучающе стоял, прислонившись к пожарной двери, и курил, смотря в звёздное небо. Подобраться к нему так, чтобы я мог прочесть его мысли, мне не составило никакого труда, неубранные кучи пустых коробок из-под активированного угля и парацетамола стали надёжнейшим укрытием. Я встал как раз под охранником и посмотрел на него через решётку железной лестницы. Увидел его глаза и с ощутимым усилием прорвал его защиту.