— Ясно.
Я по привычке уставился в окно, наблюдая за городом, готовящимся ко сну. Народ торопился убраться с улиц домой, машины быстро исчезали с дорог, оставляя их пустынными. Лениво полз по рельсам полупустой трамвай, где-то вдалеке завывала сирена скорой помощи, а вон вдоль дома идут по тротуару трое полицейских, уже в зимних толстых куртках. Никто даже и не подозревает о том, что по ночам прямо в его сердце проворачиваются чёрные дела, в которых замешаны высокопоставленные люди, а город вот-вот захлестнёт волна наркомании.
Кафе оказалось в десяти минутах езды от меня, я даже его видел как-то пару раз, но никогда внутри него не был. Анна припарковала машину на обочине на единственном свободном месте.
— Да, он здесь. Серебристый «Ниссан» видишь? Через две машины от нас.
— Ага.
Я сначала подумал, что мы просидим в машине минут пять, потом он выйдет из кафе, и мы поедем за ним на таинственную и очень опасную встречу, но мои ожидания не оправдались ни через пять минут, ни через десять. Я в нетерпении отстукивал пальцами ритм песни, играющей по радио, по пластиковой приборной панели, а Анна внимательно изучала собственное отражение через зеркало заднего вида. Оказывается, что в реальной жизни слежка — очень скучное занятие, глаза слипаются сами собой, очень часто зеваешь, даже не смотря на то, что сидеть не очень удобно. Я сознательно не стал отодвигать сидение назад, чтобы не уснуть окончательно. Да, в кино всё происходит довольно быстро — главные герои приезжают на место, сидят минут пять, и затем в бодром темпе едут за подозреваемым, но здесь я, казалось, просидел уже вечность — песни по радио неспешно сменяли друг друга, прозвучали вечерние новости, а этот человек всё никак не выходил.
— А ты уверена, что это его машина? — не вытерпел я.
— Да, номер его.
— Что-то он там долго сидит. За это время можно было уже сожрать всю кафешку вместе с персоналом и клиентами!
— Он долго ест обычно.
— А ты откуда знаешь?
— Я была здесь с ним один раз.
— Свидание?
— Нет! — тут же возмутилась она. — Ты видел его лицо? Да он же урод, каких ещё поискать! Мы обсуждали дела Наумова, я его вводила в курс дела — он тогда только-только появился у нас.
«У нас». Похоже, не так-то и просто избавиться от старых привычек, даже если всё время считал себя двойным агентом и проводил регулярные диверсии.
Я пожал плечами:
— Для некоторых внешность не важна.
— Характер у него ещё хуже.
— Тогда зачем он сдался Наумову?
— Лёша — хороший телохранитель и, как оказалось, преданный работник.
— Лёша, значит, да?
— Ну что ещё?
Кажется, своими подколками я её немного разозлил. Я решил отвлечься, и полез в бардачок. Там обнаружилась куча бумажного хлама и какой-то журнал. Я вытащил его на свет божий в полной уверенности, что это какой-нибудь девчачий «Cosmopolitan», но внезапно обнаружил у себя в руках обложку с совершенно голой большегрудой красоткой.
— «Большие сиськи»? — удивился я и посмотрел на Анну.
Похоже, что она удивилась не меньше, её лицо даже залила краска. Чтобы больше её не смущать, я деликатно убрал журнал обратно в бардачок.
— Так значит, ты — из «этих»? — подмигнул ей я.
— Не из каких я из «этих»! — возмутилась она, но её лицо продолжала заливать краска. — Сам ты… из «этих».
— Не надо на меня гнать! Журнал твой!
— Нет! Я даже не знаю, чья это машина.
Я опешил. Оглянулся, осмотрел салон автомобиля внимательно, но ничего толком не заметил. Ни хитрых ковриков под ногами, ни каких-нибудь болтающихся кубиков на зеркале заднего вида, ни древних игрушечных собак с качающейся головой. Просто никакой салон, если не считать порножурнала в бардачке, то ни за что не догадаешься, чья это машина. Я привык, что каждый водитель оставляет в своём салоне частичку себя, и внезапно мне стало противно сидеть в этой машине, едва я представил, что же в ней творил её прошлый владелец.
— Так ты её угнала? — поразился я.
Но вместо ответа она шикнула на меня, указав на вход в кафе, из которого как раз выходил Алексей. Не узнать его было невозможно — высокий, худой, с торчащими скулами и глубоко посаженными глазами, опять в своём длинном, почти до земли плаще, хотя, вроде бы, теперь другого цвета.
Закапал дождь. Именно дождь, а не растаявший снег — капли были крупные, тяжёлые, они громко забарабанили по крыше нашей машины, заструились по стёклам, размазывая силуэты автомобилей и Алексея. Немногочисленные прохожие заметались как тараканы от дихлофоса, но Лёша даже не обратил внимания на начавшийся дождь. Задул слабый ветер, поднявший тяжёлые полы его плаща, отчего мне на краткий миг показалось, что у телохранителя Наумова выросли крылья.
— Немного пропустим его вперёд, — сказала Анна, включая дворники. — Дождь нам на руку будет — так нас сложнее заметить.
— Как и нам его, — ответил я.
Алексей сел внутрь своей машины, завёл двигатель и быстро тронулся с места. Мы подождали, пока он отъедет метров на пятьдесят, и поехали за ним, вклинившись в редкий поток машин. Дождь обильно лил сверху, на дорогах уже успели появиться быстро увеличивающиеся лужи, в которых отражался блестящий неоновым светом город.
Я не знаю, в первый ли раз Анна следила за кем-то на машине, или нет, но вела она уверенно, не металась в панике по сторонам и не спрашивала у меня, что ей делать. Мы просто ехали, стараясь не упускать надолго из виду машину Лёши, то приближаясь к нему на перекрёстках до расстояния в два корпуса, то отдаляясь немного, когда тот давал по газам сразу после светофора.
— А он не очень-то и торопится, — заметил я. — По крайней мере, не превышает скорость.
— На месте он тоже не стоит, — ответила Анна. — Я еле за ним успеваю.
Лёша петлял на перекрёстках, сворачивал то вправо, то влево, однако сохраняя при этом скорость, и не потерять его действительно было сложно. Один раз мы его даже упустили из виду и благодаря большой удаче обнаружили на параллельной улице, когда проезжали очередной перекрёсток. Создавалось впечатление, что он догадывался о возможном хвосте и пытался его сбросить своим петлянием между кварталами, но через полчаса напряжённой езды мы поняли, что это не так — двигался он строго на восток, почему-то не используя широких и удобных дорог, предпочитая ломиться напрямик по узким межквартальным улочкам.
— Куда он едет? — пытался сообразить я.
Анна не ответила.
Трафик с улиц почти совсем исчез, за несколько минут встречалось от силы пара автомобилей, большей частью — такси, автобусов, трамваев и прочего общественного транспорта было вообще не видать, так что я начал опасаться, что мы выглядим очень подозрительно. Согласитесь: если за вами в течение получаса едет один и тот же автомобиль, но при этом улицы вообще пусты, то подозрения рано или поздно должны возникнуть в вашей голове. Однако люди настолько привыкли смотреть на такие вещи по телевизору, что никак не замечали их, когда они творились с ними в реальной жизни. Например, сейчас Лёша думал, что наше ржавое ведро тупо едет с ним в одном направлении — и ничего более. Я знал это точно, так как в один момент не выдержал, когда мы подобрались к нему совсем уж близко благодаря случайности, и прочёл его мысли.
Вскоре мы выбрались из старой части города и поехали по территории, которую прицепили к Питеру уже после всех махинаций социал-демократов насчёт многонационализации города. Здесь повсюду что-то строилось, ну, готовилось строиться — множество заборов, куча различной техники для ковыряния в земле, рытья траншей и котлованов, кое-где даже готовые строительные леса и высотные краны. Средства выделили и уже частично освоили, наняли строительные бригады и уже готовились к очередной волне прибывающей иммиграции. Учитывая темпы современного строительства с учётом всех непредвиденных обстоятельств, этот район через год будет выглядеть совершенно по-другому. Если бы не зимние морозы и обильные снегопады, явно не способствующие быстрой постройке, то уже к концу весны здесь был бы спальный квартал.