— Гони-гони-гони! — крикнул я, с ужасом смотря, как он поднимает руку, и в его ладони уже зарождается электрический шар чертовски больших размеров. Похоже, у Лёхи открылось второе дыхание.
— Что за…? — Рома схватился за зеркало заднего вида, и его глаза ошарашенно расширились.
— ЖМИ!!!
Взвизгнули шины, и «Fiat» резко дёрнулся вперёд, едва не протаранив один из автомобилей. Рома запоздало схватился за баранку и крутанул её в сторону, отчего меня впечатало в боковую дверь — я не был пристёгнут, в отличие от моего друга.
Шар, ощутимо больше всех предыдущих, попал в соседний с нами автомобиль, недавно вымытую серебристую «Приору». На секунду звякнула её сигнализация, но тут же отключилась. А потом машина взлетела в воздух, окутанная чёрным облаком дыма и щедро разбрасывающая вокруг множество частичек себя — битое стекло, оторванные колёса, бамперы, куски сидений и мелкий мусор из салона, горящий прямо в воздухе. От взрыва у нас задрожали окна, у меня заложило уши. А потом убитый автомобиль упал с высоты трёх метров обратно на парковочное место, и из-под его днища появился огонь. Тут же взвыли сигнализации всех остальных припаркованных машин, заглушая всё вокруг сильнее, чем если бы мы сейчас с парковки запускали космический шаттл.
Надо отдать должное моему водителю — он безбожно матерился, напрочь забыв про существование всех остальных слов, но развернувшаяся боевая обстановка не помешала его действиям. Он резво вырулил на набережную и втопил педаль газа в пол, унося нас прочь от торгового центра и Алексея.
Я продул уши, и сквозь звон в голове начали понемногу пробиваться и остальные звуки окружающего мира. Где-то завывали полицейские сирены, мимо нас пронеслись две пожарные машины и скорая помощь.
Прошло минут пять, прежде чем Рома прекратил материться и замолчал. Мы были уже возле Невы, на Синопской набережной, когда он всё-таки сказал:
— С этих пор я буду верить всему, что ты говоришь.
Я усмехнулся и с облегчением растянулся на удобном сидении, не переставая думать о том, как же у меня болит задница.
Глава 18
— Это многое меняет, — медленно, почти по слогам, сказал Рома. — Нет. Это решительно меняет всё.
Я пожал плечами. Для меня мало что изменилось.
— У тебя есть салфетки или что-нибудь другое, чем можно вытереть руки? — спросил я.
Я держал руки на весу, стараясь ничего не касаться. Мороженое на них стремительно высыхало, образуя неприятную на ощупь, но со вкусным запахом, корку.
Рома опустил руку себе под сидение и достал оттуда грязного вида тряпку, сильно воняющую солидолом. Я посмотрел на неё, а потом себе на руки, и покачал головой — уж лучше я буду пахнуть ванилью, чем смазкой. Грязный мобильник я сунул в карман, а пистолет — в кобуру. Куртка всё равно грязная, так какая разница, мыть её полностью или почти полностью?
— Я поверить не могу, — Рома со злостью стукнул руль. — Получается, слухи не врут насчёт способностей, да? Нет, ну не может же человек бросать энергетические шары, как демоны из компьютерных игрушек, я прав? Похоже, что нет. Я видел это собственными глазами, это настолько невероятно, что… что…
— Тебя клинит, — заметил я.
— Да? — совсем без удивления спросил он. — Похоже на то. Тогда я лучше помолчу, а то у меня что-то горло разболелось.
Он прокашлялся и действительно замолчал.
— Рули к дому Семёна, — велел я ему. — Потом можешь вернуться на работу, если у тебя на неё сегодня нервов хватит.
Его можно было понять. Он, в отличие от меня, никогда до этого в своей жизни не сталкивался со сверхъестественными вещами, я же к ним привык в подростковом возрасте, когда понял, что умею то, чего не могут другие. Сейчас в его глазах пошатнулось всё мироздание, законы физики начали меняться, подстраиваясь под новую реальность, рушились старые незыблемые истины. А вместо новых правил приходило знание того, что человек может метать молнии усилием воли, или что там напрягает Алексей — я не знаю, как это работает у других. Я всегда концентрируюсь, и чем лучше я это делаю, тем лучше у меня получается. Именно поэтому у меня такой «плавающий» результат — могу раза три-четыре прочесть мысли разных людей, а иной выдыхаюсь после одного единственного. Может, не существует никакой ментальной защиты у других людей, и это лишь моё воображение, ведь если я плохо сосредотачиваюсь, то мне действительно сложно прорваться в чужой разум. Не знаю, не уверен, да и спросить не у кого. Мама как-то говорила, что её дар работает не так, как мой — я больше опираюсь на материальные мысли, отфильтровывая всё остальное, а у неё же больше получается погружаться в эмоции людей, в их подсознание. Я даже боюсь представить, что же она видит в чужом подсознании, если я иной раз наталкиваюсь на ТАКИЕ вполне осознаваемые мысли, что меня в дрожь бросает. Может быть, это одна из главных причин, почему она не развивает свой дар и почти им не пользуется. Вторая причина — мой отец, её муж, конечно же. Я не знаю, как и когда он узнал о мамином даре, но его появление у меня он просёк почти на следующий день, я ещё только начал учиться контролировать себя, и со мной произошла похожая штука, что и с Сашкой в больнице. И весьма чётко обозначил своё мнение о нём.
Вот невезуха.
Что обо мне теперь думают родители? Они таки узнали, что Сашка побывал в больнице, но дослушать папу я не смог, и тот отключился. Сам я теперь им звонить не буду, если им надо будет — перезвонят. Вполне логично предположить, что они на днях приедут к нам, что может здорово мне помешать в моём расследовании, но, с другой стороны, хорошим решением является отдать им Сашку, пока вся шумиха между Наумовым и мной не поутихнет. У меня наверняка есть пара дней, чтобы подготовиться к этому, встретить их и попытаться объяснить как-то то, что со мной произошло за последние дни.
Я мысленно оглянулся назад. Чёрт, каким же я был глупцом! Встретил Диму, начал ему сочувствовать, но в итоге его убили. И я вбил себе в голову, что я должен восстановить справедливость и наказать Наумова. Зачем?? Зачем я пошёл на тот склад? Это было глупо, опрометчиво, я фактически пошёл по лезвию ножа и лишь чудом уцелел. А вчера ночью — я же знал, что встречи не устраиваются просто так, и что на них приходят явно не младшие помощники разносчиков кофе — так, спрашивается, какого чёрта меня туда понесло? Я был даже не вооружён, понадеялся на Анну, снова заставил её окунуться с головой в ад, и к чему это привело? Куча трупов, меня чуть не убили несколько раз, и я окончательно поссорился с Наумовым. И теперь неизвестно, что с Анной. Жива она или нет? Добралась до дачи Семёна? Можно, конечно, попробовать позвонить на один из номеров, которые остались у меня в телефоне, или даже поехать на эту дачу, но что-то мне подсказывает, что так я приму ещё одно глупое решение, подставив тем самым её под удар. Наумов её ищет, но я ему нужен больше. Хотя, с другой стороны, он может использовать её, чтобы добраться до меня.
Я вздохнул.
Добром это не кончится.
Проезд вглубь квартала оказался перекрыт здоровенным оранжевым мусоровозом, кое-как протиснувшимся между плотно стоящими автомобилями по обеим сторонам дороги. Он здорово напоминал сейчас слона в посудной лавке — одно неосторожное движение, и тишина взорвётся автомобильными сиренами, второй раз за день.
— Давай, я здесь выйду, — предложил я Роме. — Чтобы не искать другой дороги.
Рома не ответил, продолжая молча смотреть вперёд. На его квадратных скулах снова обозначились желваки.
— Расслабься, — благодушно посоветовал я ему. — Зубы иначе сотрёшь.
Я вылез из машины на морозный воздух и, прежде чем закрыть дверь, добавил:
— Спасибо. За всё. Ты мне, фактически, жизнь спас полчаса назад.
Он повернулся всё-таки ко мне, и в его синих глазах я прочёл всё ещё крутящуюся в его голове картинку с Алексеем и взрывом машины.
— Ага, — несколько зажато кивнул он. — Больше не звони мне.