— Но его всё равно жалко. Ты же знаешь, что это с ним сделал его отец?
— Да. Жалко его было. Но моего брата мне жаль ещё больше.
— Прости, я не хотела, чтобы так всё закончилось. Если бы не я, то ты бы смог…
— Не извиняйся, — остановил её я. — Если бы ты не пришла, то здесь сейчас лежали бы и я, и Сашка, и Джон.
— И Наумов. Мне очень жаль твоего брата, Коль.
Она утешительно обняла меня, и затем внезапно сказала:
— Господи! Да ты дрожишь весь! Сейчас, подожди…
Я не знаю, что она сделала, наверное, включила свою способность, и я внезапно ощутил исходящее от её тела тепло. Я согревался в её объятиях, наблюдая, как на её волосах быстро тает снег.
— Удобно, — заметил я, хотя моя голова тут же забилась совершенно другими вещами.
Чёрт, как же редко кто-то вот так тепло обнимает меня.
— Да, есть немного. Согрелся?
— Ага, спасибо.
Она отстранилась от меня и, как мне показалось, слегка покраснела от смущения.
— Есть важные вести, — сказала она, отмахиваясь от крупных снежинок, стремившихся благодаря ветру залепить ей всё лицо. — Наумов отвертелся от всех обвинений, хотя я до сих пор не понимаю, как.
Я вздрогнул, и у меня внутри всё сжалось до состояния сингулярности.
— Мы же знали, что его поддерживает правительство, — заметил я. — К тому же, у него офигеть сколько денег — коррупцию никто не отменял.
— Верно, — согласилась она. — Но сегодня утром он созвал пресс-конференцию прямо у себя в палате и объявил, что подаёт в отставку. Он уходит из правительства, значит, такой поддержки у него, как раньше, не будет. Это единственная хорошая новость.
— Я думаю, ничего не изменится, — не согласился я. — Вся поддержка у него была неофициальная, солдат он в любом случае не имел права использовать, как и другие вещи проворачивать. Я думаю, что теперь ему плевать, кто он официально. Ничего не изменится, хотя, ему на некоторых фронтах, может быть, станет чуть труднее работать, и придётся чуть больше давать на лапу — вот и всё.
— Блин, умеешь ты всё испортить, — она замялась. А затем сообщила мне ещё одну весть, далеко не такую приятную, как предыдущая: — Алексей сбежал из больницы.
— Дерьмо, — я пнул шишку под ногами. — Когда?
— Три часа назад. Убил трёх санитаров и двух полицейских, приставленных к нему как охранников.
— Что ж, хреново. Все враги на свободе.
— Но Наумов уж точно не возьмёт его обратно, да и тот, я думаю, зол на него.
— Думаешь, они начнут враждовать?
— Вполне возможно.
Мы ещё какое-то время постояли, каждый раздумывая о своём. Я думал о том, что Наумов в последнее время уж больно часто стал терять своих подручных. Мужик он не глупый, а это означает, что если у него есть ещё кто-то, подобный нам, или появится в скором будущем, то к нему он изменит своё отношение. В какую сторону — не знаю, но боюсь, что в худшую для нас. О лояльности он точно задумается.
Я спросил Анну, что будет дальше с ней, собирается ли она дальше скрываться или же будет действовать активно.
— Я вынуждена скрываться, — ответила она. — Я не могу тебе всего объяснить, но в открытую против Наумова я идти не могу. Не сейчас, это точно. Но ты не подумай, что я буду совсем уж сидеть без дела. Просто займусь подпольной работой.
Я кивнул, хотя и огорчился.
— Жаль, — сказал я. — Надеюсь, ты хоть звонить то будешь?
Она кокетливо улыбнулась и приподняла бровь, но я поспешно сказал:
— Не в этом смысле! Я имею в виду, чтобы действия координировать или ещё что…
— И это всё? — улыбнулась она, обнажив белые ровные зубы.
— Это всё, — я вздохнул. — Я не хочу, чтобы и ты пострадала.
Она мгновенно стала серьёзной:
— Это как-то связано с твоим прошлым?
Я нахмурился:
— Ты подслушивала?
— Вы так друг на друга кричали, что не услышать было очень сложно. Так всё-таки, что там случилось?
— Долгая история, — отмахнулся я. Я не хотел об этом вспоминать.
— И всё-таки? Я никому не расскажу, если это такой секрет.
— Нет, это не секрет, — я помотал головой. — Просто неприятные воспоминания.
Я с полминуты постоял, ощущая, что я снова начинаю мёрзнуть, что снег проникает мне за шиворот. Анна не уходила.
— Вкратце, — сказал я, глядя себе под ноги. — Я влюбился в семнадцать лет в девушку, старше себя на два года. К тому времени я уже мог более-менее пользоваться телепатией и не падать в обморок при этом. Я с родителями и с Сашкой жили не богато, и у меня постепенно зарождалась в голове идея попробовать использовать свои способности для того, чтобы добыть денег. Никаких там грабежей банков и прочего, ты не подумай, но и не совсем безобидные вещи. Я признался моей девушке в том, что я умею, и доказал ей это. Она легко поверила, и мы вместе решили заработать на этом. Играли в карты на деньги, и один раз сыграли не с теми людьми. Играли мы, периодически меняясь местами, так как она играла значительно лучше меня, и тогда я ей просто подсказывал в критических моментах.
— И что случилось? — осторожно спросила Анна. — Вас поймали?
— Да, но не сразу и не совсем. С теми парнями играла она, и именно её они заподозрили в мошенничестве. Подкараулили, когда она была одна, затем избили и изнасиловали, а мне посоветовали бросить её и больше не связываться с такими. Меня они не тронули, посчитав, что я там был ни при чём — ведь я был моложе её и играл значительно хуже.
— Боже, — выдавила из себя ошарашенная Анна. — Да я бы их за это…
— Я тоже так думал, но ничего сделать не мог. Я рассказал всё папе и её отцу, они потом нашли тех парней. Был суд, долгий и мучительный, но тех парней всё-таки посадили. Вот только она так и не пришла в себя после этого случая. До сих пор лежит в психушке, не реагируя ни на что.
— Прости, что заставила тебя вспомнить это. Даже не представляю, как тебя это, должно быть, гложет.
Я посмотрел на неё очень внимательно, вот уж не знаю, почему. Может быть, пытался разглядеть в ней черты той девушки, но они были совершенно не похожи. К моему облегчению.
— Я перестал навещать её через год. Ушёл в армию после школы, ещё какое-то время писал ей письма, но не отправлял, ждал, что когда вернусь домой, то сам ей прочитаю. Но этого не случилось. Её родители переехали куда-то за границу в то время, пока я отсутствовал, они оставили мне контактную информацию, чтобы я при желании мог найти её. Но я не захотел. Я сжёг все письма, и даже ту записку, которую они мне оставили.
Она смотрела на меня ещё немного, ожидая чего-то, а затем залепила мне обжигающую пощёчину и решительно пошла прочь, быстро скрывшись в поднявшемся буране.
— Подожди! — крикнул я ей вслед и побежал за ней. — Да, я знаю, что я — сволочь, но ты не так всё поняла.
Я не догнал её. Она скрылась, и даже её следы быстро замело снегом.
Я не сказал ей, что я однажды не вытерпел и прочёл мысли той девушки. Она хотела, чтобы я ушёл, а я не мог этого никак понять и принять. Я был эгоистом. А в армии я повзрослел, всё постепенно и вынужденно обдумал и пришёл к правильному решению. Быть может, из-за того, что я отсутствовал рядом с ней, она начала выздоравливать, может, нет — я не знаю. И не хочу знать. Пусть уж лучше эти воспоминания продолжают терзать меня, так я буду впредь более осмотрителен в своих поступках.
Я устало побрёл сквозь снегопад, оставив позади себя могилу Дмитрия Наумова, и попытался найти путь к машине Семёна. Не было видно ничего, метель разбушевалась не шуточная, и я, проплутав с полчаса и хорошенько подмёрзнув, наконец-то выбрался из кладбища. Все уже разбрелись и уехали, в том числе и Семён с Ромой.
— Блин, — поморщился я. — Вот и не верь после этого в законы всяких Мёрфи.
В итоге я потоптался с минуту какое-то время, но никто так и не подъехал, и я побрёл на автобусную остановку, которая, как мне казалось, находилась где-то рядом. А там, дождавшись автобуса и с облегчением сев в него на тёплое сидение, я и нашёл применение своему последнему полтиннику из кармана.
Конец.