Работу связи возглавляет министр почт и телеграфа. Мы познакомились с ним в первый же день пребывания в Вашингтоне. Министр интересовался, возможно ли, по нашему мнению, установить воздушное сообщение из Америки в СССР через Арктику.
Мы ответили, что на ближайшее время считаем реальной воздушную связь с Советским Союзом через Аляску. Наша страна уже разрабатывает план таких рейсов черен Чукотку и Берингов пролив. Эта линия, безусловно, имеет будущее. И быстрая доставка почты не только в СССР, но и в Азию играет здесь не последнюю роль. Кроме того, заметили мы, вполне возможно воздушное сообщение; СССР - Соединенные Штаты и через Арктику.
Разговор этот происходил в присутствии государственного секретаря мистера Хэлла. Этот высокий худой старик, министр иностранных дел, еще 20 июня, в день посадки нашего самолета на аэродром Ванкувера, прислал на имя советского полпреда приветственную телеграмму:
"Примите мои сердечнейшие поздравления по поводу успешного окончания рискованного полета трех советских летчиков из Москвы в Соединенные Штаты через Северный полюс. Прошу выразить летчикам мой восторг по поводу их блестящего достижения".
Сейчас мы имели возможность лично поблагодарить министров за прием, который встретили в стране, и за услуги, оказанные нам американским народом.
Как и всякий американский деятель, мистер Хэлл интересовался, какими приборами пользовались мы во время полета от полюса до Северной Америки. Это было не простое любопытство. Он понимал, что во время полета через Северный полюс надо было решить очень сложную навигационную проблему вождения самолета вблизи магнитного полюса. Министр признал, что мы эту проблему разрешили.
У подъезда советского полпредства нас ждал бьюик, поблескивавший под горячими лучами солнца.
Мы готовились ехать с визитом к президенту.
Перед тем как садиться в машину, я одернул пиджак Валерия. Мне казалось, что он не совсем ровно лежит на его широкой спине.
- Повернись-ка, я посмотрю на твой галстук, - сказал я.
Меня немного смущало то обстоятельство, что к президенту США мы отправились в тех же костюмах, которые приобрели в Ванкувере.
- В Америке гораздо меньше считаются с этикетом, чем в Европе, - сказал нам полпред. - Президент примет нас в своем рабочем кабинете, а для делового посещения костюмы вполне приличны.
- Я предлагаю остановить машину и пройти пешком до резиденции президента, - сказал Чкалов, когда мы подъехали к окруженному парком Белому дому.
Белый дом - двухэтажное здание с балюстрадами и колоннами, наподобие хорошего помещичьего дома. Фонтаны бьют среди клумб, газонов и портиков, огромные сосны, канадский бук и мохнатые ели осеняют его входы. Зелень и мрамор. Тишина.
Мы прошли сначала к секретарю президента. В просторной приемной могло свободно поместиться полсотни посетителей. При нашем появлении из-за письменного стола поднялся небольшого роста старичок. Он приветствовал полпреда и нас. На столе секретаря лежали две-три книги. На ярко-зеленом сукне стоял один-единственный телефон.
- У нас в месткоме и то больше телефонов, - заметил Георгий Филиппович и, разочарованный, отошел к окну...
Дверь в это время открылась, и секретарь пригласил нас в кабинет президента.
Мы вошли в обширную комнату с открытыми окнами, выходившими в тенистый парк. Оттуда врывался запах цветов и зелени. Около входной двери справа стоял большой письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Рузвельт сидел за столом и писал.
Полпред стал знакомить нас с президентом, начиная с "чиф-пайлота" Чкалова.
- Ко-пайлот Джорджи Байдукоф, - продолжал полпред, представляя Георгия Филипповича и делая ударение на букву "а" в фамилии Байдукова.
- Нэвигейтор Александр Белякоф, - указал полпред на меня.
Я пожал широкую руку президента и быстро окинул взглядом его энергичное морщинистое лицо.
Крупная фигура президента едва умещалась на небольшом круглом стуле. Я заметил, что Рузвельт не встает со стула. Он страдал трудно излечимой формой ревматизма - тяжелой болезнью, которую он стоически переносил уже не первый год.
Одет был Рузвельт просто. Рубашка с галстуком заправлена в брюки под ремешок.
- Я рад приветствовать советских летчиков, - сказал он, поворачиваясь на своем вращающемся стуле и внимательно оглядывая нас, - Блестящий перелет свидетельствует о высокой технической культуре Советского Союза. Благодаря вашему перелету границы Советской страны стали нам неожиданно близки. Перелет будет записан в историю. Я не сомневаюсь, что в недалеком будущем мы установим воздушное сообщение между СССР и Америкой через Арктику.
Но вот мы уже прощаемся. Мы еще раз жмем президенту руку и направляемся к двери.
Президент поворачивается на своем стуле. Его рука тянется за каким-то документом, а слегка седеющая голова вновь склоняется над кипой очередных и неотложных дел.
Вечером 28 июня наше полпредство устроило большой прием в честь первого беспосадочного перелета из Москвы в Америку.
В здание полпредства на 16-й стрит было приглашено свыше восьмисот человек. Среди них были государственные и общественные деятели - ученые, члены конгресса, представители различных партий и газет.
Мужчины и дамы, одетые в вечерние туалеты, поднимались из вестибюля по широкой лестнице.
Чкалов, Байдуков и я стояли у входа в зал на верхней площадке мраморной лестницы. Полпред представлял нас гостям. Каждый из нас должен был пожать восемьсот рук, приветствуя входящих, и сделать немногим меньше рукопожатий при прощании. Каждый же гость считал нужным не только пожать руку, но и улыбкой выразить на своем лице удовольствие при знакомстве с нами. При атом часто произносилось слово "гратулейшен" - поздравляю, что удлиняло церемонию.
Первые рукопожатия напоминали мне игру. Но когда количество их дошло до четырех сотен, я почувствовал усталость.
Между тем гости, поздоровавшись с нами, проходили в зал и приступали к ужину, Мы продолжали стоять на одном месте, не меняя позы. Время шло томительно медленно. Я уже простоял не менее трех часов, а конца людскому потоку еще не было видно. На лбу Валерия выступила легкая испарина. Но он, как и я с Байдуковым, не сдавался и продолжал пожимать руки.
Наконец все гости вошли. Я надеялся, что церемония рукопожатий уже окончилась, как начался разъезд гостей. Из зала нескончаемой вереницей начали выходить сытые гости. Каждый из них считал нужным снова подойти к нам и, сделав обаятельную мину, еще раз на прощание пожать наши руки.
Когда вестибюль наконец опустел, Валерий вытер платком пот со лба и сказал, облегченно вздохнув:
- Ну, а теперь пойдем в зал и выпьем за здоровье ушедших. Есть хочется, ребята.
На следующий день у нас опять было много дел. Но мы уже освоились с положением путешественников. Наша жизнь состояла из завтраков, обедов, приемов, встреч. Нас узнавали: на улицах, в кино, в ресторанах, кафе. К столику, где Ш сидели, ежеминутно подходили любопытные. Мы по-прежнему подвергались атакам со стороны любителей автографов.
29 июня мы отправились к министру торговли Ропперу, которому подчинялась американская гражданская авиация.
Министра интересовало, что же именно требуется, чтобы практически осуществить воздушное сообщение между СССР и Америкой через Арктику.
Мы высказали свои соображения: нужно произвести, изыскания трассы, оборудовать ее радиостанциями, световыми и радиомаяками; в районе островов архипелага Парри необходимы аэродромы.
- Да... - согласился мистер Роппер. - Со стороны Америки еще мало сделано для освоения этих островов.
После визита к министру торговли мы с Георгием Филипповичем поехали в конгресс - американский парламент, в котором обсуждаются и принимаются законы.
В момент нашего приезда шло заседание в зале о высоким куполом. Обсуждался билль - законопроект о помощи фермерам.
Байдукова и меня провели наверх, оттуда хорошо был виден весь зал и слышны речи ораторов.
Председательствующий, узнав о нашем присутствии, подошел к нам и пожал руки.
Приближался час отъезда в Нью-Йорк. Последний вечер решили провести среди членов советской колонии.