Моя кровь похолодела. Последние несколько месяцев я со смешанными чувствами и трепетом наблюдал за разворачивающейся в Иране революцией. Когда я рос в Иране, я видел, как шах превращался во все более непопулярного, жестокого, творящего произвол диктатора. Тогда я знал, что его дни у власти сочтены. Но я не доверял и муллам, которые противостояли ему, и особенно аятолле Хомейни, радикальному исламскому священнослужителю, который жил в изгнании во Франции и обещал разрыв с прошлым и большую автономию иранскому народу.
Сам я покинул Иран в возрасте двадцати трех лет в поисках лучшей жизни в стране, защищавшей свободу личности и разделяющей церковь и государство. Я также понимал, почему многие молодые иранцы не доверяли Соединенным Штатам. США долгие годы были ближайшим союзником и сторонником шаха, обменивая дешевую нефть на передовую военную технику и реактивные истребители.
Мои товарищи по спецназу почти наверняка не понимали всей сложности этой истории, когда принялись сыпать оскорблениями в мой адрес.
"Чангиз, эти дикари – твои братья".
Другой сказал: "Если они тронут хоть волос на голове кого-нибудь из американцев, мы превратим весь Иран в радиоактивную пыль".
"Ты должен быть с ними, Чангиз, а не с нами!"
Я ответил единственное, что смог придумать: "Завалите хлебала, чтоб вас всех!"
Как мои товарищи по группе могли оценить глубину и сложность моих чувств, когда я видел, как радикальные исламские студенты скандировали антиамериканские лозунги и сжигали американский флаг? Я вырос в Иране. Там все еще жили мой отец, дядя, двоюродные братья и двое моих братьев. Да и сам наш дом находился всего в полумиле от американского посольства. Я посещал его комплекс в 1974 году, чтобы получить визу, которая позволила мне поехать в Соединенные Штаты. Пять лет спустя я был гордым американским гражданином и одним из Зеленых беретов.
"Чангиз, возвращайся в Иран. Ты нам тут не нужен!"
"Закрой свой рот!"
"Вали домой, верблюжий трахатель, и будь с себе подобными!"
"Это мой дом!"
Прежде чем дошло до драки, пара друзей вывела меня наружу. Но в течение следующих нескольких дней того, что стало известно как иранский кризис с заложниками, я почти постоянно подвергался оскорблениям и издевательствам.
Иногда я был так зол и расстроен, что отвечал кулаками. Как-то вечером я подрался с четырьмя товарищами Зелеными беретами у бильярдного стола в холле. На другое утро сразу после зарядки пятеро парней набросились на меня на первом этаже казармы. Я много лет занимался самообороной и боевыми искусствами, так что умел защищаться. Пара моих приятелей-спецназовцев пришла мне на помощь. Дежурный штаб-сержант услышал потасовку, разогнал нас и доложил о случившемся нашему первому сержанту.
На следующее утро с синяками под обоими глазами и опухшей губой я стоял в строю с восьмьюдесятью четырьмя другими Зелеными беретами, когда услышал, как первый сержант назвал мою фамилию.
"Капрал Лахиджи, выйти из строя!"
Я шагнул вперед, расправив плечи: "Да сэр".
"Вольно..." начал первый сержант. "Послушайте, ребята... Этот парень гребаный американец, он Зеленый берет, и неважно, откуда он родом. Он выкладывается по полной, и он здесь, чтобы защищать американский народ. Так что я больше не желаю, чтобы вы наезжали на него. Вы поняли?"
Он повторил свое заявление трижды, за что я был ему безмерно благодарен. После этого пара солдат из тех, что набрасывались на меня, подошли и извинились. Я оставил все как есть, но внутренне продолжал мучиться из-за ситуации в посольстве в Иране. Зная Тегеран как свои пять пальцев, и зная, что могу помочь освободить заложников, я пошел к первому сержанту Дэвиду Хаксону, который помог мне составить письмо президенту Картеру.
В нем говорилось: "Дорогой президент Картер, меня зовут сержант Чангиз Лахиджи. Я родился в Иране и служу в Силах специального назначения в Форт-Брэгге, Северная Каролина. Пожалуйста, дайте мне разрешение взять Команду "А" и отправиться в Иран, чтобы освободить американских заложников. Я хорошо знаю тот район, и играл в футбол на стадионе через дорогу от посольства США. Я уверен, что с вашим одобрением и поддержкой я смогу разработать план, который будет успешен. Пожалуйста, не отвечайте отказом".
Два месяца спустя я получил официальный ответ из Белого дома, в котором говорилось: "Спасибо за вашу озабоченность. Мы ценим, что вы вызвались добровольцем на спасательную операцию. Пожалуйста, будьте наготове".