Через час допроса они, наконец, позвонили в Форт-Брэгг. Я слышал, как мой командир заорал в трубку: "Вы не имеете права задерживать этого человека. Немедленно отпустите его!"
Один из полицейских робко посмотрел на меня и сказал: "Окей, вы можете идти".
Я пробыл в Форт-Брэгге пару недель, когда меня вызвали в Центр имени Джона Кеннеди(3). Тамошний офицер спросил: "Гектор, у тебя еще остался иранский паспорт?"
"Да, сэр, но он уже недействителен".
"Мы хотим, чтобы ты отправился в пакистанское посольство в Вашингтоне, чтобы его обновили".
Поскольку Иран и США разорвали дипломатические отношения, иранское консульство действовало в посольстве Пакистана. Человек, опрашивавший меня, спросил, почему я хочу вернуться в Иран.
Я солгал и сказал: "Я хочу повидать своего отца".
Как только у меня появился действующий иранский паспорт, меня проинформировали о моем задании. Я должен был самостоятельно отправиться в Тегеран, чтобы собрать информацию и подготовить все для операции "Орлиный коготь" – сверхсекретной задачи по спасению заложников. После захвата американского посольства практически все имеющиеся у ЦРУ в Иране источники были арестованы. Им нужен был кто-то вроде меня, кто хорошо знал страну и мог перемещаться по ней.
Мне приказали никому не говорить, куда я направляюсь, даже моим брату и матери, живущим в Калифорнии. Я просто сказал маме, что меня направят во Флориду для тренировок в джунглях, и я позвоню ей, когда вернусь.
Частью напуганный до смерти и частью возбужденный, я вылетел из Шарлотта в Нью-Йорк, а затем из аэропорта имени Кеннеди во Франкфурт, в Германию. Там меня встретил офицер разведки, который передал мне деньги, часть из которых я потратил на покупку билета до Тегерана.
Через несколько часов я был в самолете British Airways, летевшем над Восточной Европой. Я сидел у окна в штатском: синяя рубашка Оксфорд(4) с длинными рукавами, брюки чино, короткая борода и короткие волосы. Сердце билось 200 раз в минуту, и я делал глубокие вдохи, пытаясь успокоиться. Но у меня в голове возникали одни и те же страхи: Что будет, если я попаду в тюрьму? Ничто не помешает иранцам допрашивать меня, пытать и поставить перед расстрельной командой.
Поскольку я сказал консулу в Вашингтоне, что собираюсь навестить семью, я позаботился о том, чтобы иметь при себе сувениры: рубашки поло для отца и дяди, завернутые в красивую бумагу, бело-голубую, а не красную, потому что мусульмане считают, что красный цвет приносит неудачу; синие джинсы для моих кузенов; коробки шоколадных конфет "Сиз" для моих родственниц.
Мы приземлились. Дрожа с головы до пят, я взвалил на плечи свой черный рюкзак и вошел в терминал. Здание выглядело таким же, каким я видел его в последний раз семь лет назад. Но люди казались другими. Никто не улыбался. Женщины носили длинные юбки, а мужчины – длинные бороды.
Я забрал свой маленький чемодан из зала получения багажа и встал в очередь на таможню. Меня принялись осматривать пятеро очень серьезно выглядящих чиновников. Мое сердцебиение стало еще сильнее.
"Открой чемодан и рюкзак", рявкнул один из охранников.
Я подчинился.
Охранники принялись обшаривать их. Один из чиновников в форме спросил: "Сума как куджа амади?" (Откуда вы прибыли?)
"США", ответил я на фарси.
"Зачем?"
"Чтобы навестить моего отца. Он болен".
"Как долго вы планируете оставаться?"
"Две недели. Может быть, больше".
"Чем вы занимаетесь в Соединенных Штатах?"
"Я работаю на бензоколонке у моего брата".
"Чем вы занимаетесь на заправке?"
"Я заливаю бензин".
Высокопоставленный чиновник изучил мой паспорт и сказал: "Лахиджи. Кем вам приходится Юсеф Лахиджи?"
"Вы имеете в виду полковника Лахиджи?" ответил я.
"Да".
"Он мой дядя".
Лицо старшего чиновника расплылось в улыбке. Он похлопал меня по спине и сказал: "Куш амади, Чангиз Хан" (Добро пожаловать, господин Чангиз).
Я испытал такое облегчение, что обнял его. "Мерси".
"Вы привезли нам что-нибудь из Штатов?" спросил он с кривой улыбкой.
"Только мою любовь к Ирану".
Он махнул рукой, делая знак проходить. Выйдя из терминала, я увидел хорошо одетого мужчину лет тридцати с небольшим, держащего табличку с моим именем. Он представился как Масуд. Когда мы ехали в его BMW 5-й серии, он объяснил, что раньше работал в американском посольстве и спросил, чем я занимаюсь в Соединенных Штатах.