Я повторил тот же ответ, что и раньше. "Я работаю на заправке у моего брата".
Он казался хорошо образованным и социально безупречным. Если он что-то и знал о моем задании, то не подал вида. Но он сказал: "Ни о чем не беспокойтесь. Мне тоже не нравится нынешний режим. Я хочу быть свободным".
По дороге в отель я попросил его проехать мимо посольства США. Снаружи я видел тротуары, заполненные людьми, одетыми в черное или оттенки серого. Женщины носили хиджабы (накидки на голову). Казалось, весь цвет и радость жизни ушли из них. И остались лишь серьезное, мрачное выражение на лицах, темная одежда и бороды. Названия улиц поменяли в честь мучеников и мулл.
С раннего возраста я научился не доверять святошам. Они казались мне жуликами и лицемерами, торгующими религией как способом получить контроль над людьми. Теперь я смотрел, как они гордо выступают по тротуарам в своих длинных одеждах и с бородами.
Еще я видел множество неряшливо одетых солдат и полицейских. Когда мы проехали по Саут-Моффатте-стрит и приблизились к стадиону Шахид Шируди, слева от нас показался большой комплекс американского посольства, состоящий из нескольких зданий. Огромный плакат на заборе восьмифутовой (2,4 м) высоты провозглашал смерть Америке.
Ну, это мы еще посмотрим, сказал я себе.
Я попросил Масуда повернуть направо на проспект Талекани и медленно проехать мимо главных ворот. Позади них возвышалось большое двухэтажное здание канцелярии из кирпича и камня, где держали часть заложников. Около дюжины гражданских и военных в разномастной форме стояли на страже с винтовками и автоматами. Танков я не увидел.
Охрана у других четырех ворот вокруг занимающего семьдесят акров (28,3 га) комплекса была столь же не впечатляющей. Пешеходы свободно ходили по соседним тротуарам, словно не подозревая, что внутри в заключении находятся пятьдесят два американца.
Я сделал для себя нужные заметки в памяти, а затем попросил Масуда остановиться у кафе рядом с главным базаром, чтобы я мог размять ноги. Мне также хотелось поговорить с людьми и получить представление о происходящем.
Я спросил сутулого официанта, который нас обслуживал: "Как дела?"
"Довольно неплохо", ответил он.
"Ты счастлив?"
"Да. А почему вы спрашиваете?"
"Я покидал страну на несколько лет, и заметил много изменений".
Он покачал головой и сказал: "Да, теперь это зоопарк по сравнению с прошлым. Все подорожало, особенно еда".
Я зарегистрировался в скромном пятиэтажном отеле в центре рядом с отделением связи. Приняв душ и переодевшись, я спустился вниз, чтобы насладиться чудесным ужином из чело-кебаба(5), тушеных помидоров, адас-поло (риса с зеленой чечевицей), баклавы и чая. Некоторые вещи не изменились.
Утром я сел на автобус №111 и вышел через одну остановку после посольства. Я заметил, что охрану у главных ворот меняли каждые два часа. У охранников сзади были четырехчасовые смены.
Пообедав жареной печенью барашка с лепешками, я пошел в отделение связи рядом с гостиницей и позвонил по номеру, который мне дали в центре специальных операций в Германии. Используя кодовые фразы, я сказал: "Привет, Джон. Как дела? У меня есть конфеты. Теперь я пойду купить хлеба".
Это означало: я благополучно прибыл и собираю информацию. Тем вечером я нарисовал подробную карту комплекса посольства, отметив расположение охранников и пулеметов. На следующее утро я отправил ее почтой кому-то в посольстве Германии.
Следующие несколько дней прошли по тому же сценарию – наблюдение за охранниками на территории посольства, днем и ночью, отслеживая их количество, время начала и окончания смен, а также направления, откуда они приходили и уходили. Я также смотрел местное телевидение и просматривал газеты на предмет новостей о происходящем внутри посольства и немногочисленных подробностей, раскрывающих то, как обращаются с заложниками, и где их содержат.
Поскольку я знал, что улицы патрулируются переодетыми солдатами, высматривающими шпионов и диссидентов, я старался максимально слиться с толпой и проверять, что за мной не следят. Каждый вечер радикальные студенты собирались у ворот, чтобы послушать, как ораторы осуждают Великого Сатану(6). Однажды я видел, как дети высыпали из школьных автобусов и скандировали перед телекамерами "Смерть Америке". В другой раз я увидел, как охранники избили нескольких юношей дубинками. На пятый день, когда я кружил у задов посольства, кто-то ударил меня по затылку.