Вышеозначенный кот давно устроился на стуле, нагло вылизывая заднюю лапу и обращая на разговор гораздо меньше внимания, чем на неё.
- Кстати, а кот-то откуда? – рыцарь казался страшно утомлённым, долгая беседа явно не пошла ему на пользу, но он цеплялся ускользающим сознанием за любой повод для разговора.
- Не знаю, сэр храмовник. Но сейчас я хочу, чтоб вы выпили лекарство – Ревекка влила ему в рот настой на листьях наперстянки. – И отдыхайте пока.
Он пробормотал что-то ещё про кота, про детство, потом послал Ревекке воздушный поцелуй одними губами, и задремал, попытавшись удержать ее руку своим подбородком.
Ей вдруг стало смешно. Столь грозный рыцарь, подобно дитю, слаб, но кричит и командует громче всех.
Она вышла, оставив Буагильбера на попечении Болдуина.
Остаток дня Ревекка провела внизу, в большой зале, с детьми и сарацинами. Абдалла приготовил большой котелок наваристого мясного бульона. По крайней мере, их предпочтения в еде примерно совпадали и евреям не приходилось тревожиться, чтоб не нарушить кашрут.
Дети наелись и теперь сонно хлопали глазами, глядя на огонь и слушая, как Амет рассказывает им сказку о джинне и незадачливом сыне сапожника – Ревекка и сама заслушалась. Они с Абдаллой перебрали и пополнили запасы лекарств и чудесных бальзамов. Девушка умудрилась отыскать свою сумку и радовалась, что чудесный бальзам ее блаженной наставницы Мариам не попал в чужие руки.
Буагильбер оказался прав – сарацины оказались отличными помощниками – спокойными, сметливыми и неприхотливыми. Они не испытывали к евреям презрения, несмотря на то, что говорил Буагильбер ещё в Ротервуде. Наоборот, они с лёгкостью нашли общий язык с детьми и беспрекословно слушались Ревекку – во всяком случае, во всем, что касалось медицины. Звание табибы было для них очень серьёзной причиной для уважения.
Болдуин же провел все время с господином, как верный пёс, оберегая его покой. Он несколько раз будил господина, поил и кормил, даже обмывал его и менял простыни, благо это не требовало специальных знаний. Больной спал довольно спокойно, хотя небольшой жар ещё чувствовался при прикосновении к его коже.
Уложив детей и оставив их под присмотром сарацина, еврейка взяла факел и решилась пройти по соседним залам, в надежде найти там хоть какие-нибудь книги, могущие скрасить ее пребывание здесь. Вообще, книги в те времена были огромным богатством – большие и тяжёлые, в кожаных переплётах с железными уголками, переписанные от руки аккуратным почерком монахов, они стоили больших денег и были редки. Тем не менее, в одной из комнат девушке повезло – она обнаружила там целых три книги – «Житие Святых» с прекрасными иллюстрациями, «Молитвенник» и, к своей вящей радости, «Список лекарственных трав».
С трудом дотащив свою находку в большой зал, она устроилась у ярко горящего очага, пытаясь разобрать написанное в книге.
Внезапно ей вспомнилось, как отец запрещал ей читать при свете очага или факелов, опасаясь, что она испортит себе зрение. Тоска по дому вспыхнула с новой силой. Вдобавок ко всему, спавший в соседней комнате мальчишка во сне вскрикнул, пробормотал что-то и залился слезами.
Ей пришлось отложить книгу и успокоить сперва его, потом младшую. Напомнить им, что она не даст их в обиду и в сто пятый раз пообещать, что они вернутся домой. Возня с детьми приглушила её печаль, хоть и не совсем изгнав ее из сердца.
Она решила захватить книгу и подняться наверх, в комнату рыцаря. Бессознательно она искала его общества, понимая, что это в высшей степени странно.
Там было тепло, горел огонь, Болдуин лежал на полу у кровати рыцаря, завернувшись в одеяло. Кот, с видом превосходства, устроился на его спине.
Погода за окном наконец-то прояснилась, и редкие звёзды холодно блестели вдали. Ревекка подумала о том, как же далеко они сейчас и желая также оказаться подальше отсюда.
«Я как призрак», – пришло ей в голову. – «Брожу по старому замку, слежу за спящими, не в этом и ни в другом мире, застряла где-то посредине. Может, я уже и вправду бесплотна? Улететь бы отсюда, скорее, духом, тенью, тучкой. Домой, где нет запаха смерти, где ничто не напоминает о стыде, о бесчестии, бесправии ее народа».
Она подсела к очагу, надеясь заглушить тревогу чтением. Как хорошо было ненадолго отключится от мыслей, скачущих по кругу, словно конь Айвенго на ристалище в Ашби. Вспомнив о молодом рыцаре, Ревекка невольно улыбнулась, представив себе его лицо.
- Помнишь, Ревекка, я обещал тебе столько книг, сколько ты захочешь?
Голос храмовника, хриплый и тихий со сна, заставил ее вздрогнуть от неожиданности.
- Прости, я не хотел напугать тебя. Ты такая красивая – с книгой в руках. Я бы хотел вечно лежать так и смотреть, как ты морщишь лоб, как касается своими тонкими пальчиками страницы. Как хмуришься, не соглашаясь с прочитанным. Как задумываешься и прикусываешь конец своей черной косы.
- Как вы себя чувствуете, сэр рыцарь? – она оставила книгу и повернулась на голос.
- Лучше, хотя всё тело у меня ноет и сердце стучит.
- Хм, гораздо хуже было бы, если б оно не стучало, – возможно усталость была причиной того, что ее голос прозвучал необычайно мягко.
- Пожалуй да – он тихо усмехнулся.
Ревекка прикоснулась рукой к его лбу и щеке – так проще было оценить, насколько силен жар. Храмовник замер, явно наслаждаясь моментом.
- Что ж, сэр рыцарь, судя по всему, вы стали на путь выздоровления. Опасность не миновала до конца, и важно, чтоб вы это понимали. Однако ж выполняя мои наставления, вы скоро почувствуете улучшение.
- Обещаю быть послушной девицей и с величайшей радостью исполнять все ваши желания, мой восхитительный лекарь! – Буагильбер прямо-таки являл собою образец смирения.
Ревекка покачала головой. Его бесконечная лесть скорее забавляла ее, но в то же время заставляла насторожиться. Ясно было, чего ему от нее надо и его беспомощность ни в коей мере не может служить ему оправданием.
- Если тебя не затруднит, разбуди моего оруженосца, добрая девушка.
- Радует, что его общество вы предпочитаете моему, – «Праотец Аарон, что я говорю? Зачем участвую в его игре?»
- Нет, не предпочитаю, но если он не поможет мне хотя бы встать, я не ручаюсь, что ему не придется опять менять постель! – смущённо пробурчал рыцарь.
Девушка разбудила Болдуина и вышла, кусая себя за губы, чтоб не захихикать, хотя для веселья, казалось бы, не было повода.
Комментарий к Глава шестая Именно так проводятся современные реанимационные мероприятия. К сожалению, даже в наше время пациент зачастую не оживает. Конечно, это анахронизм по отношению к средневековью, ну так на историческое произведение я и не претендую.
====== Глава седьмая ======
Ну вот, на лице твоём бродит улыбка
Пока неуверенно, бледно и зыбко,
Ее для меня сбереги (с)
Вика Рол
Огонь. Боже всемогущий, опять огонь и кровь. Опять летят балки, и горит мост. Ее волокут, местами несут, сдавливая ее тело. Стрелы, копья и мечи. Дым и копоть, вопли и кровь. Какой-то огромный детина пытается пробраться к ней, кричит, Буагильбер отвечает ему и ударяет его мечом, тот падает, а с ним – надежда Ревекки на спасение.
Йомен в зелёной куртке целится в них.
Ну же, стреляй, пусть даже стрела пробьет моё тело. Мне не нужно такой жизни, я обречена, стреляй же!!! Но он колеблется, а потом и вовсе опускает лук.
Он опускает лук и Ревекка смотрит на него безнадежно, с ненавистью. Она и не знала, что умеет ненавидеть.
Огонь догоняет, и им приходится ехать быстро, обороняясь и защищаясь от толпы. Люди шарахаются от кавалькады, закрывают лица руками.
Пыль и грязь летят из-под копыт, она страшно устала, ей надоела дорога, ее зад болит от быстрой езды. Ноги натёрты, и одежда в беспорядке, она голодна и хочет пить. Он держит ее за пояс, крепко, не отпускает ни на секунду.