- Не говори о нем так! – с негодованием воскликнула Ревекка.
- Прости, радость моя, но он мой соперник на ристалище. Видимо, не только на нем. Неужели ты влюбилась в назареянина?!
- Сэр рыцарь!!! Вы забываетесь!!! – она зашипела рассерженной кошкой.
Буагильбер с нечеловеческим усилием приподнялся и встал с кровати. Он протянул руки, хотел дотронуться до еврейки – но сумел только схватить край ее одежд, как страшное головокружение лишило его равновесия и он начал падать.
Девушка подхватила его в последний момент, но под его весом оба сели на пол.
Даже в полутьме было видно, как побелело лицо храмовника. Он тяжело привалился к плечу Ревекки и глубоко вздохнул.
- Рано тебе ещё вставать, сэр Бриан. – с укором молвила она, – ты бледен, как смерть, и весь в поту. Посидим немного и попробуй лечь в постель.
- А мне и здесь хорошо – прошептал он, вдыхая ее запах. – всю бы жизнь сидел вот так, у твоих ног, прекраснейшая из евреек. Черт с ним, с этим Айвенго, пусть его женится, на ком хочет, а у меня есть моя гордая орлица!
- Сэр, вы уже заговариваетесь. Ой! Бриан де Буагильбер, что за непристойности?! Кто разрешил вам целовать меня? Да я…
- – Что ты сделаешь, Ревекка? – поддразнил храмовник, не переставая осыпать поцелуями ее плечи, руки, лицо – куда мог достать. – Подашь на меня в суд? Обратишься в капитул? Или сразу к папе римскому? – он сжимал ее в своих объятиях, все крепче прижимая ее к себе, ныряя, глубже и глубже, как же хорошо, не хочется выбираться, наверное, так и умирают от счастья.
-
Ревекка совершенно запуталась в себе. И немудрено – если б не кот, вбежавший через неплотно закрытую дверь, проскакавший по ее коленям, плечам и голове рыцаря, кто знает, как далеко бы всё это зашло.
Она вскрикнула от неожиданности, а Буагильбер громко выругался по-французски.
- Откуда здесь вообще этот кот?! Возмущенный тем, что его приятное занятие так грубо прервали, он приподнялся на колени и ухватился руками за спинку кровати.
- Не имею ни малейшего понятия. Как и о том, кто дал вам… тебе разрешение меня так дерзко целовать?!
- А тебе совсем не понравилось, и ты хочешь мне показать, как это правильно делается? – огрызнулся рыцарь.
Он практически без ее помощи встал и перебрался на кровать. Сидящий там же кот благосклонно воспринял появление храмовника, радостно заурчав и вспрыгнув ему на живот. Буагильбер охнул от неожиданности, когда зверюга, повозившись немного, устроилась поудобнее и затихла, мурлыча.
- Забавно. Он почему-то считает тебя своим хозяином. Интересно, это как-то связано с тем, что черные коты считаются пособниками колдунов? Видно, правду я слышала, что в ордене Храма немало еретиков и Бриан де Буагильбер из их числа.
Ревекка легла в кровать, глаза у нее уже слипались.
- Нечего слушать всякую молву. Ладно, черт с ним, с котом, – - храмовник протянул руку и нежно погладил ладонь девушки, потом крепко сжал ее, – давай спать.
Огонь… Грохот падающей балки, запертая дверь, чьи-то руки несут ее, грубо и сильно. Ей опять нечем дышать, это дым, он ест глаза, поднимается все выше.
Мокрая тряпка на лице, бег, крики, стоны. Шуршание… это крысы, толпы, полчища крыс, они бегут, спасаясь от огня и крови, они пищат, Господи, они твари божьи, сжалься над ними. Она бежит, как крыса, пищит от ужаса. Хочется закрыть глаза и не видеть всего этого, заткнуть уши.
Они уже в лесу, скачут во весь дух. Пыль, стук подков, нет, не надо, она хочет домой. Где ее отец? Отец, помоги!!!
Голос. Чей-то нежный голос и рука, она гладит ее руку, успокаивает. Такая твердая, крепкая….
Шшш, все хорошо, шшшш, тихо, тихо-тихо-тихо, я с тобой, все будет хорошо, я с тобой, маленькая моя, родная. Спи, отдыхай.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Тишина.
Комментарий к Глава девятая Настоящее время – грезы, сны и чувства. Прошедшее время – стандартный язык повествования.
====== Глава десятая ======
Сколько ладоней крадут удары моего сердца?
Сколько холодные ждут, когда бы согреться?
Раскалена лоза, чуешь, как жжет внутри?
Не закрывай глаза, так и смотри, смотри, смотри...
Мельница, “Голубая трава”
Пушистый бурый кот, гроза всех птичек, мышек, кроликов и других котов на десять миль вокруг, разнежено урчал и потягивался.
Кот жил в окрестностях замка давно, приблудившись из села ещё котёнком. Иногда его гоняли, иногда кормили, порой он мок под дождём или жарился на солнце. Он был чемпионом среди остальных котов, которые беспрекословно признавали за ним право на всю территорию замка. Он улучшал по мере сил породу в соседних селах и немало котят могли похвалиться его темно-бурым окрасом и фамильным белым пятном на кончике хвоста.
Но сейчас кот подчинялся сам, с удовольствием подставляя под мужскую руку то бок, то живот, то даже лобастую голову, испещренную множеством шрамов.
Кот нашел, наконец, хозяина.
Ревекка из-под опущенных ресниц, не желая выдать себя движением или взглядом, смотрела, как рыцарь играет с котом. Как лицо его приобретает мягкое, даже немного мечтательное выражение. Как урчит и ловит его руку кот. Как изгибаются в улыбке губы храмовника.
“Господи, его губы. Что он делал ночью этими губами. И она позволила ему. Глупая ослица, слабовольная, маловерная женщина. Забыла своего отца, свой народ. Он же назареянин, он иноверец. Никогда, даже в мыслях им не стать близкими. Это греховно, безбожно, неправильно, в конце концов. Нет, я должна стать тверже алмаза и перестать думать о нем!”. Она отвернулась.
Утро было очень солнечным. Летний зной мало-помалу проникал повсюду, заставляя цветы опускать венчики, животных – отдыхать на солнце, а людей – жаловаться на жару.
Впрочем, сегодня жара оказалась очень кстати. После обычного завтрака, в котором участвовал и Буагильбер – верный Болдуин прислуживал господину за столом и был весьма этим доволен – Ревекка объявила банный день.
- Госпожа, вероятно, не имеет понятия о вреде частого мытья! – возмутился оруженосец, когда понял, что именно ему, а также Амету и Абдалле придется таскать ведрами воду из колодца. Потом кипятить ее на огне, а затем выливать в огромную бадью, по счастью обнаруженную кем-то из детей в одном из залов прецептории.
- Напротив, – сказала еврейка, – добрый Болдуин, купанье улучшает здоровье, предотвращая застой жидкостей в теле.
- Угу. И я точно знаю, застой какой жидкости у моего господина прекрасная еврейка может предотвратить! Ааааа, господин, я не то имел в виду, не бейте меня, я же сказал это исключительно в медицинских целях!!! – Болдуин отскочил от храмовника, держась за ухо.
Дети, как по команде, захихикали.
День выдался хлопотливым – предстояло нагреть огромное количество воды, найти подходящую одежду, дабы дать обычной одежде высохнуть. Перестирать все бельё, и переворошить постели и одеяла. Вдобавок Ревекка затеяла отмывать полы и застилать их чистой соломой.
Ёмкость с водой поставили в одном из залов – оставлять ее на крыше, как делали в Палестине, чтоб вода нагрелась естественным путем, было бы бесполезно. Погода хоть и была жаркой, но не настолько.
Болдуин настаивал на том, что его господин должен мыться первым.
- Ещё не хватало, что благородный рыцарь плескался в обмылках еврейки и еврейского же отродья! – возмущался он.
- Женщины чище мужчин, поэтому они и моются первыми! – стояла на своем Ревекка.
Болдуин был совершенно с ней не согласен, но когда храмовник что-то тихо сказал ему, громко захохотал и махнул рукой, согласившись на условия Ревекки.
Еврейка выпроводила из залы всех мужчин, включая Мика. Сняла верхнюю одежду, оставшись только в камизе, покрытой разводами пота. Окунулась в воду, по обычаям того времени, не снимая нижней рубашки. Таким же образом вымыла Элию, несмотря на ее возмущенный писк, и расчесала себе и девочке волосы.