- Вот именно. А мне сорок один год, и это значит, что опыта у меня побольше твоего. Нет там никакого духа содомита.
- Откуда вы можете этого знать? Я там несколько раз проходил на спор, оттуда такие звуки раздавались, я чуть со страху не помер!
- Мало ли что там раздавалось. Я когда-то в Иерусалиме уже слышал что-то подобное. Я хочу обшарить этот подвал днём.
- Воля ваша, господин рыцарь, но я бы туда без надобности не лез.
- Очень может быть, мой добрый Болдуин, – рыцарь в задумчивости тронул свой шрам, – что такая надобность будет, и весьма скоро.
Он дошли до подвала, зажгли факелы и спустились вниз. Как и предполагал Буагильбер, подвал был завален различными кирпичами, обломками старых балок и прочим мусором. Летучие мыши неприветливо смотрели на них сверху вниз.
Они дошли до самого подземного хода, который, как и помнил храмовник, был полузавален. Расчистив его, можно было выбраться в узкий коридор, и там продвигаться едва ли не ползком. В конце длинного коридора путника ожидал выход, почти не заметный снаружи, и пройдя через него, можно было обнаружить себя на добрых две мили в глубине леса.
Не доходя до подземного хода, Буагильбер вдруг остановился, поднес факел к стене и внимательно осмотрел ее. Так он шел, согнувшись и осматривая стены, пока вдруг не распрямился с громким восклицанием.
- Dispardieux! Посвети-ка мне сюда, Болдуин. Что ж, так я и думал.
- Что там, господин?
- Я уже видел такое в Иерусалиме. Вот почему звук мне показался знакомым. Сюда замуровали горлышко бутылки. Наверняка и не одно. Вчера дул слабый ветерок. При определенной силе ветра будет раздаваться громкий звук, похожий на стон. Вот он, твой призрак, Болдуин. Покончивший с собой содомит.
Оруженосец выглядел ошеломлённым. Он и чувствовал себя одураченным. Надо же, как его легко провели. И не только его, целые поколения братьев боялись призрака, живущего здесь, а всего- то требовалось пройти и проверить!
- Болдуин, – тёмные глаза храмовника внимательно смотрели на оруженосца. – Если я не вернусь с этой вылазки, дождись, пока в окрестностях будет безопасно и вывези евреев в надёжное место. Лишь бы они уцелели. Обещаешь мне?
- Господин, что вы такое говорите, вы вернётесь…
- Вернусь конечно, но всё же… Поклянись мне, Болдуин.
- Клянусь честью, господин, что не оставлю их в беде, что бы не случилось!
- Вот и славно. Выйдем на солнце и будем готовиться к нашей дикой затее.
Оруженосец набрался храбрости и посмотрел в лицо рыцарю.
- Господин… осмелюсь спросить, хотя воля ваша не отвечать мне, вы ее любите?
Храмовник молчал. На скулах его ходили желваки и лицо опять покрылось было тем странным румянцем, как в день суда. Болдуин уже сто раз успел проклясть свое любопытство, когда услышал тихое –«Да». Буагильбер отвернулся.
- Поверить не могу, что я согласился на этот бред сумасшедшего!!!
Храмовник поправил на лице полупрозрачную занавеску, которая должна была изображать призрачную вуаль.
Он сидел на Заморе, копыта которого обернули тряпками. Сам же рыцарь был в полном боевом облачении, хотя после болезни с некоторым трудом влез на коня. Поверх доспехов он был облачен в белый саван необъятных размеров, а сверх всего этого – завернут в вышеупомянутую занавесь. К попоне коня приделали маленькие колокольчики, тихий звон которых и впрямь придавал призрачное впечатление могучей фигуре рыцаря. Вдобавок кое-где к латам прикрепили обрывки цепей.
Лицо его Ревекка густо намазала белилами, а углем, смешанным с жиром, очертила жутковатые круги вокруг его глаз и треугольник на месте носа. Губы не были видны под слоем белил, и со стороны казалось, что у рыцаря и вправду череп вместо лица.
Замора тоже намазали углем, а так как он изначально был почти чёрным, то в неверном свете факелов его было плохо видно, в то время, как тень он отбрасывал исправно.
- Хороши! – Ревекка отошла от рыцаря на коне, любуясь делом рук своих.
- Ужас какой! – честно оценил оруженосец.
- Надо ещё светляков в лесу набрать и под занавеску засунуть – творчески предложил Мик
- Ой, какой ужасненький дяденька лыцарь! – в восторге запищала Элия.
- Господин подобен ужасу, летящему на крыльях ночи! – это сказал Амет.
Абдалла только улыбнулся и кивнул.
Храмовник решил взять с собой Мика, одетого целиком в чёрное – чтоб звонил в колокол на главной площади села, созывая людей.
Выходить они решили незадолго до заката. Договорились, что Амет, Абдалла и Болдуин будут наготове, чтоб успеть открыть ворота и впустить его в замок так скоро, как смогут.
- Ты думаешь, что за тобой будет погоня? – прямо спросила его Ревекка накануне.
- Не уверен, ибо собираюсь напугать этих невежественных селян до икоты, но как знать, не найдется ли среди них достаточно глупцов, чтоб попытаться проследовать за мной.
- Тогда будь осторожен, надменный храмовник.
- Ты беспокоишься обо мне? – Буагильбер, по обыкновению, приподнял одну бровь.
- Скажем так, я беспокоюсь об успехе всего дела, – поддразнила она его.
- Я бы мог поклясться, что в твоём голосе, моя прекрасная пери, звучали нотки тревоги именно касаемо меня.
Подойдя к девушке, он порывисто притянул ее к себе, заключая в крепкие, но нежные объятия. Она не сопротивлялась, а напротив, уткнулась носом ему в грудь, почувствовав запах железа через саван и драпировку.
Он тихонько целовал ее волосы, жадно вбирая себя все – ночь, ее запах, ее покорность и готовность подчиниться сильному, хотя и не без борьбы.
Ревекка что-то тихо пробормотала. Он отстранился, спросил
- Что?
- Бриан – она посмотрела прямо в его жуткое лицо-череп. Когда-то именно таким он ей и казался – страшен, как смерть, горд, жесток, себялюбив и эгоистичен.
- Что, маленькая моя?
- Я тебя нежно….
- Что нежно?
- Просто нежно. Я не могу сказать большего.
- Тогда и я тебя тоже нежно.
- Ну, с богом. Поезжайте.
====== Глава тринадцатая ======
Тишь ночная бьёт тревогу,
За порог не гляди
Нынче бродит по дорогам
Тот, чье имя Самди.
Он уводит за собою
Тех, кто ночью не спят.
Тем, кто дверь ему откроет,
Нет дороги назад. (с)
Канцлер Ги, “Барон Самди”
Дорога до села заняла больше времени, чем должна была. Замор с замотанными копытами с непривычки шел не слишком резво, да и храмовник хотел подойти к деревне как можно тише.
Мик не сумел отыскать светлячков, зато собрал в лесу светящиеся гнилушки и увенчал ими шлем рыцаря под драпировкой. Факелов он не зажигал, хорошо зная дорогу.
Жутко было смотреть со стороны на белую маску смерти, плывущую над землёй при слабом свете полумесяца.
На входе в деревню рыцарь специально подотстал, чтоб случайно не раскрыть себя раньше времени. Им повезло – навстречу не шел ни один человек.
Мик добежал до главной площади и громко зазвонил в сигнальный колокол. Услышав шум открывающихся дверей, он напоследок ударил разок в колокол, а потом отбежал и дунул в рожок, который нашел в Темплстоу.
Дальнейшее было бы достойно пера художника, если б было где оного взять.
Выбежавший на звон сигнального колокола, перепуганные, полуодетые люди в ужасе глядели на то, как перед ними через площадь проплыла фигура призрачного рыцаря – скелета. Попона коня была специально сделана слишком длинной и немного волочилась по земле, что вкупе с сумерками, драпировкой и гнилушками создавало кошмарное впечатление нереальности происходящего.
Люди крестились и в ужасе кричали, кто-то падал на колени, кто-то убегал обратно в дома и судя по звукам, баррикадировался внутри.
Рыцарь немного погарцевал по площади, наслаждаясь произведенным эффектом, а потом поднял руку, будто призывая ко вниманию и тишине.
Его разукрашенное лицо под драпировкой казалось недвижимой маской самой смерти. Громким голосом, привычным отдавать приказы в гуще битвы, он воскликнул: