- Сэр рыцарь, это, без всякого сомнения достойный и добрый поступок. – Ревекка смотрела на Буагильбера как-то странно. Выражение лица ее было похоже на … благодарность?
-
“Да, скорее всего это благодарность и есть. А я уж было подумал, что пробудил в ее душе…. иные чувства. Что ж, всему свое время.”
Снаружи донёсся голос Амета; он звал Болдуина, и оруженосец спешно вышел.
Храмовник и еврейка остались наедине.
- Бриан, – она подошла ближе, стала к нему вплотную. – Спасибо тебе! Ты рисковал сегодня жизнью, чтоб отвести беду от тех, кто мне дороже всего на свете. Ты помогаешь спасти гонимых, отверженных, несчастных…
- Ревекка! Ты так прочувственно их всех перечисляешь, что я сейчас разрыдаюсь! Я хочу помочь им лишь потому, что это – твои люди, и я чувствую себя обязанным. Я не приемлю быть должным.
- Ты говоришь насмешливо, но я знаю, что твоя душа сейчас гораздо чище, чем тогда, когда ты похитил меня из Торкилстона. Твой запущенный сад расцветает – видно, садовник стал куда серьезнее относиться к своим обязанностям.
Вместо ответа Буагильбер обнял ее и вдохнул запах ее волос. Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальчики, когда-то нежные, а теперь загрубевшие от ежедневной работы. Поцеловал ладонь, потом запястье и поднимался губами все выше, неотрывно глядя Ревекке в глаза. Она не сопротивлялась, лишь чуть прикрыла глаза, не выдержав его пристального взгляда.
- Ревекка! – тихо позвал он её. – Неужели же я тебе сейчас столь противен, что ты не хочешь смотреть на меня? – он откровенно поддразнивал ее, не прекращая поцелуев, уже переместившихся на ее плечо.
Вот он уже целовал ее шею, спускаясь все ниже к груди, она тяжело дышала, но не отталкивала его. Он чувствовал, как что-то ноет в груди, не сильно, просто сладко, и страсть разгорелась в нем так, что немели кончики пальцев. Весь мир исчез, пропал, была только она и ее блестящие глаза, в них тлел огонек, о да, он уже видел такой раньше, он может разростись в пламя, в котором так приятно сгорать раз за разом.
Ревекка чувствовала свое сердцебиение, которое отдавалось во всех частях тела, гулко, сильно. В какой-то момент она с ужасом поняла, что не может понять, где кончаются она и ее ощущения и начинается он. Кожа стала вдруг почти болезненно чувствительной, острой сладостью отдалось внизу живота. Почему-то зрение изменило ей, только какие-то световые пятна плавали вокруг и это было так приятно. Его губы были, казалось, везде, щетина кололась, но даже это ей нравилось.
- Бриан – выдохнула она – Я тебя нежно…
Он на секунду оторвался от своего приятного занятия.
- Шея твоя – как столп слоновой кости; глаза твои – Озерки Есевонские, – она не сразу поняла, что он цитирует “Песнь песней”, а когда поняла – даже не слишком удивилась.
- Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других, – прошептала она и с удовольствием заметила, как затуманились его глаза.
- Да, ещё! – прорычал он, уже готовый рвануть на ней ворот, но в этот момент дверь открылась и в комнату влетели Амет и Болдуин.
Храмовник так развернулся к ним, что едва не уронил Ревекку на пол.
- Я. Вас. Убью. – с расстановкой произнес он.
- Осмелюсь просить убить нас чуточку попозже, – заслоняясь рукой, вежливо, но твердо ответил Болдуин. – Господин, мы крайне сожалеем, что оторвали вас от весьма важного...дела, но у нас беда. Сюда идут совершенно ополоумевшая толпа селян. Похоже, кто-то сообразил, что прецептория стоит пустой и хочет попытаться ее ограбить.
Буагильбер мгновенно протрезвел от любовного хмеля.
Со стен замка открывался поистине пугающий вид – точки, пока ещё далекие, обозначали идущих с факелами крестьян. “Наверняка это не крестьяне”, – мелькнула мысль у храмовника, – “точнее сказать, не одни крестьяне”. Он знал, что и в здешних лесах полным полно охотников поживиться чужим добром, а уж сейчас, когда такая толпа заживо спалила в его замке норманнского барона, – наверняка пустая прецептория вызвала у разбойников желание поживиться.
Кроме этого, он был уверен, что его представление в ночи сыграло свою роль.
- Живо на стены! – скомандовал он. – Ревекка, собери вещи и возьми детей. Я хочу, чтоб вы с девчонкой попытались укрыться в подвале.
- Ни за что! – в ужасе ответила она. – Там что-то ужасно завывало, нас там просто съедят заживо. Уж лучше смерть от осады, чем это.
- Я тебе потом все объясню. Пока просто собери вещи, детей и ждите меня возле восточной башни, там, где я тебя нашел тогда.
Ревекка с тяжёлым сердцем пошла собирать вещи. Элия капризничала, поднятая из постели, и жалобно хлопала сонными глазами, Мик же держался молодцом.
Храмовник подозвал его жестом и сурово приказал:
- Ты возьмёшь лошадей и поедешь в Фамарсвилл. Я знаю, что ты сможешь предупредить тамошних твоих единоверцев. К утру, когда все закончится, заберёте Ревекку и девчонку из леса, в трёх милях отсюда на восток.
- Господин… – пораженно прошептал Мик.
- У меня сейчас нет времени на страдания и стенания. Да и у тебя его нет. Один мальчишка на боевом коне сможет уехать и увести за собой остальных лошадей. Девчонок я отправлю тайным ходом. Мы с Болдуином и сарацинами останемся здесь.
- Но милостивый господин, почему нам не поехать всем вместе?
- У нас просто не хватает лошадей. Амету и Абдалле пришлось бы остаться. Я брошу их без всяких колебаний, если будет такая надобность, но пока её нет. Кроме этого, Ревекка не оставит Элию, а с ней Замору будет труднее. Притом, я рассчитываю на то, что часть толпы ты уведешь за собой.
Мик нахмурился.
- Я понял, господин. Я не подведу вас.
- И ещё. Мик, оруженосец мне всё рассказал. Ты привел его к Ревекке. Зачем ты это сделал? Ведь ты не мог не знать, что случится.
- Я…догадывался. Сэр рыцарь, – горячо зашептал мальчишка – я был на турнире в Ашби. Я видел, как вы сражаетесь. Вы побеждали всех врагов легко, играючи. Вы никого не боялись. Даже, когда вас сбросил с коня рыцарь Лишённый Наследства, вы не сдались. Потом я видел вас на ристалище здесь. Я просто пришел с моим опекуном, и я был так рад, что опять вас вижу. Я не хотел, чтоб сожгли госпожу Ревекку, но когда я увидел, что вы подъехали к ней, я надеялся, что вы убежите с ней. Далеко-далеко.
Буагильбер молчал. Где-то потрескивал сверчок и нарастал далёкий гул.
- Сэр рыцарь, евреи не могут быть воинами, но ведь никто не запретит мне мечтать. Я мечтал, что смогу когда-нибудь стать таким же, как вы.
- Мик… Иди, мой мальчик, и держись леса.
Болдуин и сарацины открыли ворота и спустили мост, и Мик верхом на удивлённом этим Заморе вылетел из замка. За ним последовали Ловкач и кобылка Ревекки, Рыжка.
Топот копыт растворился в темноте. Как и предвидел храмовник, было заметно что цепь огней прервалась. Видимо, часть предполагаемых селян отвлеклась-таки на мальчишку.
- Дай ему бог удачи! – перекрестил мальчишку вслед Болдуин.
- Учитывая тот факт, что ты крестишь еврея, удача у него уже есть, – едко заметил рыцарь.
Они поднялись на крепостную стену, на которой Амет и Абдалла уже расставили манекены для тренировок. Манекены были одеты в доспехи, у каждого на голове был шлем – благо и того и другого в прецептории хватало. Кроме этого, к каждому из них было привязано копьё к одной “руке” и арбалет к другой. Рядом лежали арбалетные болты. Помимо этого, Абдалла привязал к манекенам хитрую систему верёвок – если тянуть за них, можно было поклясться, что манекен шевелит руками. Таких чучел было по два на каждой стене. Кое-где были приставлены к стене просто палки крест-накрест в доспехах и шлемах.
Вдобавок, на одной из стен кипел котел с водой, у костерка с независимым видом сидел Амет и насвистывал.
- Когда это вы успели все так приготовить? – поразился храмовник.