Вот только осуществиться эти мечтания пока имели мало шансов. До моря далеко, и на то, чтобы отправиться в такое путешествие, у меня просто-напросто не было времени. Что же касается панно, мало какой художник мог сотворить такое произведение искусства, при виде которого можно было поверить, что перед тобой – не картина, а сама жизнь. Пабло Эскатто мог, но этот человек творил для королей, и его труды безумно дорого стоили. Герцог уж точно не стал бы приглашать его для того, чтобы разукрасить будуар фрейлины. Так что мне приходилось довольствоваться скромной картиной, кстати сказать, тоже весьма талантливой. Ну а мечты – на то они и мечты, чтобы не осуществляться, верно?
Искупавшись, я почувствовала себя отдохнувшей и, облачившись на сей раз в собственную одежду, направилась в одну незаметную и мало кем использовавшуюся комнату. За окном уже зашло солнце, хотя ночная тьма не успела сгуститься окончательно. Я задернула плотные темно-сиреневые шторы и зажгла на столе одинокую свечу. После чего несколько раз провела над пламенем рукой, заставляя огонек пригибаться под моими пальцами. Трижды на себя, один раз – от себя.
– А я и так здесь, могла бы не вызывать! – бодро сообщила симпатичная девушка, которая стояла теперь напротив меня.
Самая обычная девушка, если не считать того факта, что сквозь нее просматривалась стена комнаты.
– Что ты мне сегодня принесла? – с воодушевлением спросила она.
– Серьги, – объявила я, улыбнувшись той детской непосредственности, с какой был задан вопрос.
Я извлекла из потайного кармашка (другие на наших платьях и не предполагались) серебряные сережки с подвеской грушевидной формы. При их виде глаза девушки загорелись – если, конечно, так можно сказать о глазах призрака.
– Давай скорее! – поторопила она.
Я уже знала, что следует делать. Отнюдь не протягивать серьги собеседнице. Ведь привидение не может взять в руки материальный предмет. Вместо этого я расположила руку с серьгами так, чтобы тень от них упала на стену. Девушка тут же проскользнула через эту тень. И когда спустя мгновение я снова увидела ее напротив себя, она уже держала серьги в руках. Только на сей раз они имели такой же призрачный вид, как она сама. Меж тем их материальные братья-близнецы по-прежнему покачивались у меня в пальцах.
– Здорово! – объявила девушка, надевая серьги и разглядывая их в круглом зеркальце на длинной ручке, появившемся неведомо откуда и таком же призрачном, как она сама. – Будет чем похвастаться перед нашими!
«Наши» – это такие же, как она, дворцовые призраки. Правда, мне ни разу не доводилось видеть никого из них. Только ее, Майю Данси, девушку, жившую в этом дворце около столетия назад и умершую в возрасте всего двадцати четырех лет. Вообще такого рода общение было, мягко говоря, нестандартным. Материальный мир и мир потусторонний пересекаются крайне редко. Очень редкие люди обладают способностью видеть и слышать призраков. Однако и призраки в большинстве своем не могут показаться людям на глаза. Так что мы с Майей обе являлись своего рода исключением из общего правила.
– Ну, рассказывай! – заявила девушка, насмотревшись на себя в призрачное зеркало. – Дворец гудит! Что это была за история с переодеванием, в которой ты, кажется, сыграла ключевую роль?
Принято считать, что привидения приходят к живым людям, чтобы пугать их, стонать, жаловаться на свою загубленную жизнь или требовать мести. Не знаю, возможно, где-то именно так и происходит. Но дворец – место особенное. Здесь даже призраки разговаривают о нарядах, украшениях, балах – и, конечно же, обожают сплетни.
Не имея ничего против, я пересказала Майе, как вывела любовника из покоев дючессы, переодев его в женское платье. Никаких причин скрывать правду у меня не было. В этом прелесть общения с привидением. Оно не предаст, не станет использовать рассказ в своих меркантильных интересах и даже не подумает вам позавидовать как минимум черной завистью.