Дотошный водитель там же, под койкой нашёл стальной тросик, один конец которого был продет в другой, образуя классическую петлю. Миха вопросительно посмотрел на Никульского. Тот категорически замотал головой.
– Слишком узкий. Если бы этим тросиком, странгуляционная борозда была бы четко выражена. Хотя, если что-то подложить… тряпку?
Миха изъял на всякий случай и тросик, в третий раз сделав в протоколе приписку, что «…кроме вышеуказанных предметов в том же порядке изымается также…». Звучало это не очень красиво. Свидетельствовало об отсутствии у автора эмпирического мышления, коим, по публичному утверждению начальника областного УВД генерала Мешкова, должен быть наделен каждый следователь. С другой стороны, дознавателей он таким качеством обладать не обязывал.
Если тросик окажется не при делах, практическое применение такой полезной вещи, оставшейся бесхозяйной, будет найдено непременно.
Стремясь быть максимально приближенным к букве уголовно-процессуального закона, Маштаков пригласил в дом понятых. Присутствовавший все время активист с четверть часа тоже как скрылся. Жена позвала его закручивать банки. Понятное дело, сад-огород…
Миха уважительно объяснил, что все виденное ими – вырытый Олькин труп, обстановку в доме, обнаруженное ружье – он скрупулёзно описал в протоколе.
– Читать мне вслух или нет? Шесть листов исписал, – спрашивал он тоном уставшего от непосильной работы человека, беззастенчиво удвоив объем написанного. Хотя окажись на его месте кто-нибудь другой, вышло бы ещё больше. У него просто почерк убористый.
– Не надо, не надо ничего читать. Мы всё видели, – замахали руками понятые. – Всё так.
Размашисто подписываясь под каждым листом, любезный Михиному сердцу активист сообщил:
– Вовка с Викой к евонным родителям поехали. В Крутово. Картошку, говорят, поехали копать.
Потом он посмотрел на Маштакова поверх сдвинутых на кончик носа очков, доверительно понизил голос:
– А ставка у них, у Ольки с Викой то есть, пятьдесят рублей была с мужика.
Маштаков был наслышан про тарифы проституток. По весне молодой опер из их группы Андрейка Рязанцев привёл из дежурки девку семьдесят восьмого года рождения. Она заявляла изнасилование.
Перед тем как завести её в кабинет, Рязанцев, усмехаясь, пояснил:
– Только это, Михаил Николаевич… она это… плечевой работает в Соломинских… на трассе.
Изнасилование проститутки. Случай, изначально лишенный судебной перспективы. В постоянном временном цейтноте проблема подлежала скорейшему разрешению. Причем безболезненному, терапевтическим путем. Маштаков пригласил заявительницу в кабинет. Выглядела она гораздо старше своих паспортных, под тридцатник. Невыразительные черты лица. Крашеные волосы с посечёнными концами. Нелепый наряд – кофточка, сарафанчик с проймами. На грязном худом пальце болтался перстенек с красным глазком. Миха слушал её с преувеличенным вниманием. С нескрываемым сочувствием к чужой беде. – Двое человек… камазисты с Набережных Челнов. По-всякому… и в рот тоже… Один – Ренат – ударил в лицо… грозили убить, если заявлю! – Телесные у тебя есть? – Не знаю. Должно быть… вот сюда он ударил, – палец с копеечным перстнем показал в область скулы. Там было незначительное покраснение. Для кровоподтека в этом месте прошло ещё недостаточно времени. Но даже красивейший семицветный бланш никак не менял ситуации. – Вот видишь, телесных нет. Нижнее белье стирала? Половые органы подмывала? Чем доказывать? – Маштаков наглядно растолковывал девчонке полную несостоятельность ее заявления. То и дело звонил телефон. Миха отвечал кратко, переназначал время разговоров. Продуманные штрихи к образу жутко занятого милиционера. Впрочем, заявительница была не из настойчивых. Развязка приближалась. – Ну и что вы от меня хотите? – устало спросил Маштаков. – Пусть возместят за моральный вред… С первой минуты их разговора Миха не сомневался в поставленных молодой женщиной целях. – Ну и сколько вы хотите? Обычное пожимание плеч. Пустые глаза, заведённые к потолку. – Не знаю… сколько в таких случаях платят? Маштаков разозлился.
– Вы всё перепутали… – Он заглянул в бумажку, на которой записал данные: – Оксана Анатольевна! Здесь такие вопросы не решаются! Здесь только в тюрьму сажают!
Из природной любознательности он выведал у Оксаны цену её иска. Та хотела, чтобы насильники приобрели ей квартиру. Соглашалась на однокомнатную. Госномер «Камаза» она записала на пачке сигарет.
Миха выразительно посмотрел на внимавшего разговору Рязанцева. Тот вздохнул и развёл руками. Демонстрируя понимание, что напрасно отнял у старшего товарища драгоценное время. Показывая, что ничего не мог поделать с заявительницей, навязанной ему дежурным.