Пришел Мейер Пафф, один из столпов храма — очень большой, с крупными чертами лица и огромным животом. Похожие на сосиски пальцы полностью накрыли руку рабби.
— Послушайтесь моего совета, рабби, не дайте втянуть себя в эти экскурсионные крысиные гонки. Я был там уже четыре раза. В первый раз они заставили меня ходить с раннего утра до ночи. Через неделю я сказал, что никуда не двинусь из гостиницы. И все остальные поездки предпочитал оставаться в гостинице, сидя у бассейна за картами и болтовней. Жена, конечно, все хотела увидеть и сразу же решила поехать на экскурсию. Я сказал, чтобы ехала — и потом рассказала обо всем мне. Понимаете, в любой другой стране мне бы в голову не пришло позволить ей ехать одной, но в Израиле вы просто чувствуете, насколько это безопасно. Рядом всегда женщины из «Хадассы»[18], и если она их не знает, кто-нибудь обязательно познакомит ее с ними.
Там все очень по-семейному. И еще кое-что: перед самым возвращением я купил пачку слайдов из разных мест, и когда меня спрашивали: «А ты видел?..», я говорил: «Еще бы! Потрясающе. Я сделал там несколько отличных снимков».
Бен Горфинкль тоже заглянул.
— Я говорил со своим шурином. Он редактор «Таймс-Геральд» в Линне, вы знаете. Может, вы захотите написать несколько статей для газеты…
— Но я не репортер.
— Я знаю, но он имел в виду общий фон, личные впечатления, местный колорит. Все, что он может заплатить, это обычный построчный гонорар. Не знаю, во что это выльется в итоге, — не так уж много, скорее всего, и ничего обещать он, конечно, не может, пока их не увидит, — но ваше имя будет все время на слуху…
— Понимаю, — сказал Смолл. — Поблагодарите его за меня, и спасибо вам.
— Вы сделаете это? — нетерпеливо спросил Бен.
— Не могу ничего сказать, пока я здесь.
— Я на самом деле думаю, что вы должны попробовать, рабби, — сказал Горфинкль, с трудом скрывая разочарование.
— Я понимаю, мистер Горфинкль.
Джейкоб Вассерман, основатель храма, слабый, с похожей на пергамент кожей, пришел попрощаться.
— Вы мудро поступаете, рабби, отправляясь сейчас, пока молоды и можете получать удовольствие. Всю свою жизнь я обещал себе, что поеду, и всегда что-нибудь мешало. А теперь, когда я, можно сказать, каждую минуту нахожусь под опекой врача, уже слишком поздно.
Рабби подвел его к креслу и усадил.
— У них там тоже есть врачи, мистер Вассерман.
— Да, конечно, но чтобы отправиться в такое путешествие, нужно больше, чем просто желание. От одной мысли сердце готово выскочить из груди, а для меня, каков я сейчас, маленькая прогулка или поездка в машине, когда сын заедет за мной на часок, или приход Беккера — этого уже достаточно. Но я счастлив, что вы едете.
Рабби улыбнулся.
— Хорошо, я попробую получить удовольствие за двоих.
— Отлично, будете там моим послом. Скажите, рабби, этот человек, который приходит на ваше место, этот рабби Дойч, вы знаете его?
— Я никогда не встречался с ним, но кое-что слышал. У него очень хорошая репутация. Насколько я понимаю, конгрегации повезло, что он приезжает.
Старик кивнул.
— Возможно, было бы лучше, если бы приехал кто-нибудь похуже.
— Что вы имеете в виду, мистер Вассерман?
— То, что у нас существуют партии, клики, группы — не вам объяснять.
— Да, я знаю, — мягко сказал рабби.
— И как надолго вы уезжаете?
— В любом случае на три месяца. Возможно, больше.
Старик положил покрытую синими венами кисть на руку рабби.
— Но вы вернетесь?
Рабби улыбнулся.
— Кто может сказать, что случится завтра, не говоря уже о трех месяцах?
— Но сейчас вы собираетесь вернуться?
Его отношение к старику не позволяло ему ни уйти от ответа, ни придумать что-нибудь успокаивающее.
— Я не знаю. Просто не знаю.
— Ох, — сказал Вассерман, — этого я и боялся.
Хью Лэниган, шеф полиции Барнардс-Кроссинга, принес пакетик.
— Маленький подарок вашей жене от Глэдис, она просила заскочить.
— Уверен, что Мириам будет очень рада.
— И вот что, не беспокойтесь о доме, я распорядился, чтобы на участке был человек и чтобы патрульная машина регулярно проверяла это место.
— О, спасибо, шеф. Я собирался зайти в отделение и оставить ключ, когда будем уезжать.
— Вы, похоже, шли к тому, чтобы когда-нибудь туда поехать.
— Шел? — Рабби искренне удивился.