— Кто?
— Он был сегодня у вас в магазине, когда мы разговаривали. Поклонился вам.
— А-а, Куралюн...
— Он что, страстный коллекционер?
— Как вам сказать, — Рита пожала плечами. — Для меня скорее оптовый покупатель... — Она задумалась, посмотрела на Сергея. — И это меня иногда настораживает. Но, может быть, я ошибаюсь?
И спохватилась — взглянула на часы.
— Пора? — спросил Сергей.
Она кивнула.
— А если вас интересуют марки, — Рита поднялась, — советую сходить на филателистическую выставку Рыбника... Это здесь, рядом.
— Рита, можно вас попросить пойти туда вместе со мной?
— В качестве гида?
— Если не возражаете...
— Нет, почему же, — сказала она. — Завтра после работы.
«Концлагерь на 15 суток»
Таможенники сдавали смену.
— Были приняты: греческий теплоход «Класик» с грузом волокна, — говорил старший наряда, обращаясь к Глаузиню, — норвежский теплоход «Амундсен» — рыба. За рубеж ушли: наш пароход «Пешт» с грузом пшеницы для Германской Демократической Республики и «Даугава» с экспонатами для нашей выставки в Рио-де-Жанейро. «Редер» скоро уходит. А на подходе — судно из Исландии, польский танкер и шведский лесовоз. Пока все...
Когда-то, заступая в наряде Глаузиня на первое дежурство, Сергей слышал в докладе сдававших смену только перечисление названий кораблей и грузов, а теперь поймал себя на том, что хорошо видит и ставший у причала «Класик» и тот красавец-теплоход, на борт которого грузили экспонаты для советской промышленной выставки в Бразилии.
И ему было приятно чувствовать себя участником большой жизни порта. Выставка в Бразилии откроется вовремя еще и потому, что в далеком порту Риге таможенники быстро и четко оформили отход судна...
— Хорошо, — сказал Глаузинь. — А задержания?
— Одно, незначительное...
— Очень хорошо.
— Счастливого дежурства, товарищи!
Сдавшие смену ушли. Дверь за ними захлопнулась.
Глаузинь достал сигарету, вставил ее в мундштук и хотел что-то сказать, но зазвонил телефон.
Сергей поднял трубку, выслушал, сдвинул брови:
— А сколько марок? Ах, вот как! Спасибо.
Он повернулся к Глаузиню:
— Звонили из городского вытрезвителя. Там «ночевал» матрос Курт Гауптман с «Редера». В носке у него нашли двадцать пять рублей и несколько марок. Нет, нет, не валюту, а почтовые марки... Странно, почему он прятал с валютой и марки?
Глаузинь нахмурился:
— Непонятно... Но советская валюта — это уже результат контрабанды. Капитан судна, насколько мне известно, валюту не обменивал...
— Да, — Сергей рассеянно кивнул, думая о почтовых марках: Гауптман, марки, Куралюн — связаны они или нет? И как это выяснить?
— Хлопот всегда с ними, — сказал Глаузинь. — Где он сейчас?
— Отпустили.
— Вы пойдете на судно, Сергей Александрович...
Лицом к лицу с контрабандистом на борту западногерманского судна — тут нужна особая находчивость, твердость...
— Пойду и потребую штраф в счет незадержанной контрабанды, — сказал он, давая понять Глаузиню, что ему все ясно.
— Нет, — Глаузинь покачал головой. — Сначала вы посмотрите таможенную декларацию, заполненную этим матросом, потом спросите у капитана, не давал ли он матросу советских денег. Все-таки, проверьте...
— Понятно.
— Будьте не просто вежливы, а сверхвежливы! — закончил Глаузинь.
...Когда он подходил к «Редеру», иллюминаторы теплохода кололи берег острыми лучами — уже стемнело. Сергей поднялся на борт, опять прошел по знакомому узкому коридорчику к салону капитана.
Тот, узнав о причине появления таможенника, приказал стюарду вызвать Курта Гауптмана.
С минуту сидели молча. Капитан постукивал по столу ногтями — Сергей только теперь заметил, что они покрыты лаком.
Вошел Гауптман и встал шагах в трех от стола. Его безвольно свисающие руки, мальчишеское лицо с синяком под глазом — вся его фигура в грязной матросской робе выражала покорность и затаенное нетерпение: скорей бы отпустили.
— Вот видишь, Курт, — сказал капитан. — Я предупреждал тебя, что здесь из-за любого пустяка может быть неприятность...
И улыбнулся Сергею.
— Судя по вашей декларации советской валюты у вас не было, — спокойно обратился Ястребов к матросу. Намек, брошенный капитаном, он понял, но сдержался.
— Нет, не было...
— Вы не давали ему советские деньги, господин капитан?