— Не надо кирдык! — возмутился я и сам ломанулся к вездеходу.
Но ноги ещё плохо держали, так что едва не навернулся. Так и пришлось тащиться, держась за сержанта и егеря. Умеет же Коршун настроение подпортить, стоило о награде размечтаться, как он про кирдык, мать его.
То ли спирт в голову ударил, то ли меня действительно хорошенько обезьяна по черепушке треснула, хрен его знает. Но весь дальнейший путь к Серебряному слился в одну смазанную картинку. Лосев о чём-то спорил с егерями, иногда хлопал меня по плечу, на что я кивал в ответ. Какой-то молодой парнишка с повязкой на руке в виде красного креста на белом фоне хлопотал подле меня. Потом я отключился.
В себя пришёл уже в лагере. Меня определили в госпиталь и, уложив на кушетку, приказали отлёживаться. Так и пролетела неделя или больше. Я отлёживался. Врачи два раза на день осматривали меня, меняли повязки, таблетки заставляли пить, в общем врачевали. Из госпиталя — огромной палатки, которую видимо, поставили в моё отсутствие — меня не выпускали, даже часовых у входа выставили. Поначалу я думал, что это мне оказана такая честь, мол, герой к награде представлен, но как выяснилось позже — я заблуждался. Уже на третий день медицинская палатка была под завязку набита ранеными солдатами. А солдатами ли?
— Слышь, Коршун, — спросил я сержанта, когда тот явился проведать меня, — что там у вас творится?
— Хреново творится, — отмахнулся он. — Снежники твои солдатню положили. Две роты, чтоб их!
Он сплюнул, и, отхлебнув из фляги, предложил мне. Я не отказался. Сделав осторожный глоток, я вернул фляжку сержанту.
— Да, но вон там, — я кивнул в сторону брезентовой перегородки, которая разделяла палатку, — вовсе не солдатня лежит.
— Спецы, — Коршун картинно воздел руку, тыча указательным пальцем в брезентовую крышу. — Специальный батальон вызвали, пока ты тут валялся. Эти хоть выживают, раненые, но живые из пещер выползают. Своё дело эти ребятушки знают! Снежников живыми добывать умудряются. А вот солдатиков жалко.
Лосев снял шапку и протёр выступившую испарину на лбу.
— Ни черта не пойму, — сказал я, приподнявшись на топчане. — Добывают?! Как живность что ли? На шкурку?! Мать же твою, Коршун, что происходит?!
— Не кипятись, Кручёный, — сержант добродушно хлопнул меня по плечу. — Наше дело маленькое: вышли, разведали, определили противника, доложили. Дальше работают спецы. Чего ты взъелся-то?
— Всё равно не понимаю, — скривился я.
— На вот, оставляю тебе, — Лосев протянул мне флягу. — Может прояснится в твоём котелке подбитом.
Не прояснилось. Ни на следующий день, ни через неделю. Наружу меня всё так же упорно не выпускали, как я ни грозился, даже в драку чуть не ввязался один раз, за что получил приличную дозу успокоительного. Плюнув на всё, я предался ничегонеделанью. Чего зря душу рвать? Выпишут, там и разберусь, что за хрень творится в лагере. Да и не о том мне стоило думать. Со всем этим кипишем я напрочь позабыл про увольнение, а после ранения и возможной боевой награды демобилизовать меня должны сразу как из госпиталя выпишут.
— Собирайся, Кручёный, — сказал мне на девятый день полевой врач Петров — редкостная скотина, я ему ещё не простил дозу снотворного. — Дуй в штаб, там тебя Сомов уже второй день дожидается.
— Как второй?! — вспылил я. — Чего же ты, гадина, меня тут маринуешь, как селёдку в бочке?!
— Не до тебя, погранец, мне было, забыл, — отмахнулся Петров и, бросив на топчан мои документы, скрылся за перегородкой.
Вот уж скотина, так скотина! Забыл? Ну я ему забуду, попадись только мне на глаза. Крыса тыловая! Наспех собравшись, я ткнул в морду часовым документами и выскочил из ненавистной медицинской палатки. Вдохнул полной грудью свежий морозный воздух и в буквальном смысле опьянел, меня даже качнуло в сторону.
— Даров, герой! — окликнул меня кто-то.
Я обернулся. Старый знакомый или новый? Я ещё не разобрался. Но тем не менее это был второй егерь из нашей тройки. Вот блин, а я даже имени его не знал.
— И тебе не кашлять, эээ, — замялся я.
— Васькой меня кличут, — расплылся в улыбке егерь и протянул руку для приветствия.
— Кручёный, ну или Алекс Горин, — я пожал ему руку. — Какие новости с фронта?
— Долбят снежников потихоньку. Выкуривают мартышек из пещер, в общем. Спецы приноровились к тактике мохнатых. Теперь малой кровью обходятся. Не то, что первая партия. Жаль ребят, молодые были.
— Да уж, — кивнул я. — Только не пойму, с чего же было не подождать хвалёных спецов? Мы вроде справились с задачей — нашли этих снежников, — я непроизвольно потёр больное место, хорошо же меня треснула обезьяна. — Так они сразу молодых необстрелянных в бой кинули.