— Туда, — прошипел Матиас, махнув мне в противоположном направлении, отгороженном какой-то белой простыней.
Я отвернулась от парней и сделала шаг, затем еще шаг.
И тогда увидела его.
Сперва он не увидел меня, поскольку слушал указания фотографа. Некоторое время я наблюдала, с какой легкостью он позировал с барабанными палочками, прижав их к плечу. В этот момент Мэддокс смотрел в сторону, но затем поднял голову и приоткрыл рот от удивления.
— Эмма?
Нерешительно произнес мое имя, словно боялся, что я — призрак, нарисованный его воображением, и могу навсегда исчезнуть из-за одного слова.
— Привет, — я слабо помахала рукой. Застыла на месте, поскольку ноги отказывались двигаться.
Фотограф оглянулся, заметил меня и нахмурился в замешательстве.
— Можете оставить нас на минуту? — попросил его Мэддокс.
Тот пробормотал что-то нечленораздельное, причем мне его тон показался резким, схватил сумку с камерой и вышел из комнаты.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Мэддокс, убирая палочки в задний карман.
— Я-я пришла увидеться с тобой, — прошептала, боясь приблизиться к нему и получить отказ.
— Увидеться? — он ткнул пальцем себе в грудь. — Зачем? Лично у меня сложилось мнение, что ты больше не хочешь меня видеть. — Парень отвернулся, скрывая от меня тоскливый взгляд.
Я поспешно покачала головой.
— Мне было больно и неприятно, Мэддокс. Я не должна была узнать обо всем последней. Ты должен был мне рассказать. В итоге я почувствовала себя кем-то, кто ничего для тебя не значит, кто не заслуживает знать правду.
— Все совсем не так, — он болезненно поморщился. — Я не собирался скрывать от тебя правду, так получилось. Мне нравилось проводить время с человеком, который хотел быть со мной настоящим. Чем больше проходило времени, тем сложнее было подбирать слова, чтобы рассказать. Прости меня за это. Но я не минуты не пожалел о том, что было. Я бы ни за что не отказался ни от одной минуты, проведенной с тобой. — Он сделал шаг вперед. — И ты права, ты не должна была узнавать правду последней, когда уже весь мир знает меня, — ухмыльнулся Мэддокс.
— Не задирай нос, — я прищурилась.
Он хихикнул, сделав еще один шаг ко мне.
— Но знаешь, что, Эмма? — еще на шаг ближе.
— Что? — уточнила я, сосредоточившись на его бедрах.
Еще шаг.
И еще.
И вот его кроссовки оказались вплотную прижаты к моим сапогам. Мэддокс поднял руку, погладив меня по щеке. Наклонился вперед, прижавшись губами к моему уху.
— На самом деле ты не последняя, потому что являешься единственной, кто знает меня настоящего, и единственная, кого я люблю, — он отстранился, обхватив пальцами локон моих волос. — Простишь меня? — искренне спросил он.
На моих глазах блеснули слезы.
— Ты уже прощен.
Мэддокс улыбнулся.
— Значит, теперь я могу тебя поцеловать?
— С каких пор ты спрашиваешь? — рассмеялась я.
Он обхватил ладонями мое лицо.
— Хорошее замечание.
Прижался к моим губам и обнял меня.
Я слышала, как парни одобрительно зашумели, и улыбнулась, не прерывая поцелуй.
— Добро пожаловать домой, Эм, — прошептал он, запустив пальцы в мои волосы.
Я улыбнулось, каждая клеточка моего тела гудела от счастья.
Мэддокс прав.
Я дома.
Здесь, в его объятиях.
Эпилог
Восемь месяцев спустя…
— ЭТО ГЛУПО, — простонала я, — Мне даже не хочется идти, — поморщившись, пожаловалась я, пока Сэди расчесывала мои спутанные волосы.
— Замолчи. Это же бал. Ты пойдешь. Даже Мэддокс настоял на этом, — она заплела несколько прядей, собрав их в пучок.
— Не понимаю, почему мнение Мэддокса имеет значение сейчас, ведь он сам в Лос-Анджелесе, так что лишен права голоса. Мне это не нравится, — настаивала я, рассматривая платье, висевшее на дверце. Оно, по крайней мере, было неплохим.
Я купила его во время совместного похода с Сэди и нашими мамами. Платье с V-образным вырезом на тонких бретельках, не слишком откровенное. Верх был светло-персикового цвета, переходящий в голубой и фиолетовый с эффектом омбре. Оно застегивалось на талии и струилось вниз. Не привычное большое бальное платье или что-то слишком кричащее, а простое и красивое.
— Это наш выпускной, я даже отказалась от пары из-за твоего парня, чтобы мы могли пойти, как подруги. Так что смирись, принцесса, — она надела на меня цветочный венок.